New Content

Я бы ответил проще. Гусь бывает там где есть еда и вода. Отсюда ответ на второй вопрос - нужно ехать искать и тратить время .

Георгий с Днем рождения!!! Всех благ

Начало таять, Скоро и лещ пойдет

Ногинское о/х подтвердило возможный сдвиг. Но будет или не будет никто не знает. Что с отпуском делать хрен его знает. Надоели эти качели.

Да, вараинт

Спасибо. Вопрос закрыт.

Уже не заинтересованы. Вопрос закрыт. Спасибо.

Манок двух язычковый red, покупался в подарок,не пригодился.2000р

В Москве дни приёма в ОЛРР вторник, четверг, 1 и 3 суббота месяца.

сроки есть уже по многим областям .... а есть лт там гусь? тамбов северные районы? липецк северные р-ны? смоленская? тверская июг и север? кто что видел? голицыно -сегодня трясогузки бегали по газону на даче, значит вальша прилетел

Они в этом году особо и не спали похоже. Зимой снимали с себя даже в Ярославской)

Приехал в гости друган, свербит его. Я конечно иллюзии не питал, ибо утка только подошла и парная, плюс вечер, но пару селезней взял. Не по классике, просто сели парами. Но как бы там не было, открытие состоялось.

извините опечатался .

Команда укомплектована. Ждем ответа от организаторов.

Всем добрый день. Готовы 2 человека принять участие в охоте с 1 по 3 мая. Есть несколько вопросов, но телефон не отвечает. Прежде всего прошу утвердить в списке коллектива.

Путик. Дик плелся за мной по лыжне, опустив свою мордашку. Глубокий снег отбил у него охоту бегать по целине. Вот уже пятый час мы топчем вдвоем снег, лыжню за неделю засыпало снегом так, что тропу еле видно. Я один, отец в командировке, и возвращаться домой мне совсем не хочется, но до кордона, где находится дальнее зимовье, еще далеко. Зимовье находилось в вершине ключа Красный – это бывший балок геологов, который они притащили бульдозером по зимнику. Где-то там в верховьях Красного ключа, на Инаглиенском гольце велись исследования. Но они вот уже как лет семь ушли оттуда, бросив деревянный сруб. Сруб был довольно просторный, метров пять в длину и около трех метров в ширину. Балок транспортировался на деревянных полозьях. В какой-то степени для нас это было подспорьем, если мы уходили так далеко по путику. Часто мы им не пользовались, но в порядке поддерживали. Скоро стемнеет. Идти по лыжне, которая делает большую петлю, – далеко. Три года назад через мой участок была пробита геологоразведкой прямая дорога от реки Селигдар через вершину ключа Ючугей и Красный почти к вершине реки Инаглий. По этой дороге мы с отцом ходили редко, за сезон может раза три или четыре, и то только в экстренной необходимости. Похоже, сегодня этот случай наступил, но чтобы попасть на дорогу, мне необходимо было спуститься к ключу Хромой, а это еще хорошие три километра. Жаль, время работало не на нас с Диком, мороз крепчал, сгущались сумерки, медленно накрывая серостью небо. И даже цокот быстро взлетевшей на ель запоздалой белки не привлек моего внимания. Дик глянул на меня, но видя мое равнодушие, вновь опустил голову... Темная мгла полностью накрыла лес, когда мы вышли на дорогу. Но даже в этой темноте контуры дороги хорошо различались, с левой стороны слабо виднелся лыжный след, укрытый пушистым снегом. До избы оставалось около десяти километров, но другого выбора у нас с Диком не было. Время было уже чуть больше шести часов вечера, когда мы вышли на нашу натоптанную лыжню. Остаток пути лежал вдоль гольца по редколесью, впереди показалось темное пятно. — Это изба! — сообщаю собаке. Дик завилял хвостом радостно, поскуливая... Валенками отгребаю снег с крылечка, открываю дверь. После нас здесь больше никого не было, да и кто должен был быть? Дорога, пробитая к вершине реки Инаглий, уходила в левую сторону и находилась в трех километрах от балка. Позже, через десяток лет, в вершине реки Инаглий старатели начнут мыть золото, они дойдут почти до устья, перекопав всю красоту речного ландшафта. А в верховьях останутся и по сей день работать разработчики хромдиопсита (Якутского изумруда). Печь немного подымила для приличия, поплевав дыма в балк, и вот расгуделась, расшумелась. Набираю чайник снега, который с шипением водружается на плиту. Дров, наготовленных нами с осени, достаточно, чтобы прожить здесь всю зиму. Для собаки изба не новая, кобель чувствовал здесь себя как дома. Тепло наполнило комнату, и можно было раздеться. В ожидании, когда закипит чайник, ложусь на нары. Подошел Дик, лизнул меня в лицо, виляя хвостом, и уставился на меня своими пронзительными глазками. — Сейчас, Дик, сейчас, закипит чайник, и будем ужинать. Я знаю, что ты голодный. Дик вновь лизнул меня в лицо и отошёл в сторону. Треплю собаку за холку, накрываю на стол. Для Дика ставлю чашку, разогретая банка тушенки — его заслуженная еда на сегодня. Мы ужинаем, Дик уже привык к тому, что я разговариваю иногда сам с собой. Да и к тому, что я вообще-то плохой собеседник. Миска с тушенкой быстро опустела, и облизавшись от удовольствия Дик пошел в угол рядом с дверью, старый геологический полушубок служил собаке хорошей подстилкой. Свеча горела тусклым светом, еле освещая внутри балок. Спать пока не хотелось, завалившись на нары, задумался — нахлынули воспоминания, когда это было? Прошло уже четыре года. Но помню, как сейчас, всё стоит перед глазами. Весна в том году была ранняя. В начале мая снег уже сошел, температура днем доходила до плюс десяти градусов. Весенняя охота на водоплавающую открывалась шестого мая. До поселка Яцик я доехал на рейсовом автобусе, пешком дошел до моста через реку Орта Сала. Прохожу мост, остановился, вглядываюсь в заросли ивняка с левой стороны речки… вооон там, за теми дражными отвалами, был один из самых первых скрадков, построенных отцом для охоты на утку. Мне тогда было всего шесть лет. Драга ушла дальше вниз по реке, а охотники на оставленных после драги котлованах устраивали себе места для охоты, строили скрадки. От поселка это было всего в полутора километрах. Глядя в ту даль, я мысленно шел по той ночной темноте к скрадку и видел впереди себя только мелькающие ноги отца… Эхо моих воспоминаний прервал шум приближающейся машины. Небольшой автобус ПАЗ приближался к мосту. Машу рукой. Мне повезло, это геологи, их партия стоит за рекой Селигдар, и я смогу доехать с ними до известкового карьера — в котором когда-то давно, лет двадцать назад, в горе добывали известняк. От этого карьера до места охоты мне оставалось пройти километра четыре. На перекрестке я прощаюсь и выхожу из автобуса. Время подходило к обеду, тайга встретила меня своим пасмурным видом, и только птички, прилетевшие с юга, сгущая серые краски, радостно щебетали вокруг, а вон две трясогузки, порхая друг возле друга в брачном танце, прилетели вслед за весной. Оглядываюсь, вдыхаю полной грудью этот свежий воздух, наполненный запахом просыпающейся тайги – это весна! И на душе становится лучше. Закидываю рюкзак за плечи и медленно шагаю вперед. Местами через дорогу текут ручейки талой воды. Природа преображается: еще пару недель, и серые краски сменятся на ярко-зеленые, а подснежники не сегодня, так завтра распустят свои синие, лохматые цветы. В долинах рек еще лежит местами лед. Небо с утра было затянуто плотной пеленой туч, но к обеду стали проглядывать окна синего неба. Через эти окна солнечные лучи столбами спускались до самой земли, касаясь ее своим теплом. Приближаюсь к своей цели, впереди, справа от дороги, показался молодой лиственничник, за ним мне уходить вниз к реке... Впереди, между кустарником виднеется темный силуэт скрадка. Изба мне не просто знакома: здесь было проведено уже много времени – рыбалка, охота. Скрадок принадлежал Гаврилычу, вчера я разговаривал со старым дражником, но в последнее время он чувствовал себя не очень хорошо, сказывались годы. А значит, я буду на открытии один и могу охотиться в его скрадке. - Один! Смеюсь сам про себя. Ну да, если вдалеке, что в полутора километрах от меня, вниз по реке виднеется уже дымок от буржуйки. Похоже, дядя Толя по кличке Сынуля после смены на драге прогревает свой деревянный сруб, настывший после зимней спячки. Кстати, меня сейчас ждет то же самое. Ну и вверх по течению реки ближайший скрадок, до которого около шести километров, дяди Вити, нашего соседа. Но вот будет ли он на открытии, я не знал. С его сыном мы здесь уже рыбачили пару раз. Печь в избе разгоралась медленно. Ну да, мне-то спешить было некуда. В ожидании чая я занимался небольшой уборкой. В скрадке всё так и осталось после прошлого моего посещения. А вот снаружи. Ключевая вода, набранная из ручья, закипела, и заваренный с брусничным листом чай грел душу своим лесным запахом. Время было еще рано. Решаю сходить к дяде Толе. Выхожу на дорогу. Так легче идти. Дядя Толя сидел за столиком снаружи. Подхожу, здороваюсь. Он узнал меня сразу, хотя мы не виделись уже лет шесть. Он смеется. Из далека: "Ты на отца похож!" – смеется он. Мы долго разговаривали, вспоминали былое. Но время берет свое, и мне нужно идти, готовиться к утряне. Прощаюсь. Обратная дорога показалась намного короче. Я вновь в своем скрадке. Он давно стал для меня таким же родным, как исобственные. Вечереет. Чучела качаются на воде. Печь давно прогрелась, нагрев хорошо, скрад. Костер снаружи медленно горел, облизывая языками пламени сухую древесину. Но заходить почему-то не хотелось. Недалеко начал свои весенние трели бекас, где-то вдали заухал филин. А я всё сидел с кружкой лесного чая и слушал тайгу. Темнело, и хочу я или нет, мне нужно идти спать. Подъем рано утром в три часа. Смотрю на часы: время чуть больше трех. Мне пора вставать. Подкидываю пару полешек в печь. Дрова разгорелись, и я прикрываю поддувало, чтобы медленнее горело. На улице прохладно и темно. До рассвета еще около часа. Зарева еще не было видно, но некоторые птицы уже начинали щебетать. Сходив по нужде, я возвращаюсь в избу. Пью чай, дожидаясь, когда проснется природа и будет слышен шелест крыльев пролетающих мимо уток. Впереди на горизонте показалось багровое зарево, отражающееся в зеркале воды. Внимательно вглядываюсь и вслушиваюсь, пытаясь услышать знакомые звуки. Где-то закричала выпь. Ууу, злыдни! – подумал я. Однажды ночью, двигаясь к озеру, одна такая, метрах в трех от меня заорала в кустарнике на марях так, что мое сердце убежало в пятки! А вот другая оставила своим клювом отметину выше брови. Ну да ладно, чего уж там. Первые лучи солнца коснулись макушек деревьев, но пока было тихо. Пели весенние песни птицы. Кулички бегали по мелководью, как заводные, выискивая что-то в воде. Шелест крыльев вывел меня из задумья. Небольшой табунок шилохвости с разворота плюхнулся в дальний угол озера. Внимательно вглядываюсь, далековато для стрельбы, семь штук, красиво плавают. — Что же делать? Обойти вдоль озера, можно спугнуть, подожду пока. Утки прилетели на отдых, а значит, поплывут к траве на моей стороне. Остается ждать. Минут через двадцать утки медленно и уверенно поплыли в сторону к траве. Где-то далеко бухнул выстрел, но утки никак не среагировали, выстрел был действительно далекий. — Кому-то повезло, промелькнула мысль. — Утки заплыли в траву и затихли, похоже уснули. Решаю обойти вокруг озера. Всматриваясь в траву, отсюда по прямой не более двадцати метров. Ага, вон две спрятали голову под крыло, отдыхают, даже жалко будить. Направляю ствол ружья в сторону уток, взгляд невольно лег чуть правее, четыре утки спали в одной куче, то есть на одной линии выстрела. Перевожу ствол вправо, смещаю мушку по центру между четырьмя утками и плавно спускаю крючок, резкий выстрел отдался эхом по долине реки. Две оставшиеся утки пытались взлететь из травы, но второй выстрел опустил одну вновь на воду. В мгновение ока перезаряжаюсь и добиваю подранка. Куда улетели две уцелевшие утки, я просто не увидел, сегодня им повезло! — Уууух! Кричу я от радости: из семи штук мне удалось добыть пять! Это была удача! ... . Но как говорят, за этим красивым мгновением наступило полное затишье, оставшиеся два дня я слушал только пение птиц! Но и на том спасибо! ..... Часы показывали десять часов, встаю, подкидывают еще пару поленьев в буржуйку. Дик поднял свою мордашку, глянул на меня и вновь опустил на лапы... Просыпаюсь от того, что кто-то пытался стянуть с меня одеяло. Открываю глаза, еще темно, зажигаю свечу. С виляющим хвостом на меня смотрит Дик, видя, что я проснулся, заскулил и подошел к двери. Встаю, выпускаю кобеля, а сам раскочегариваю почти затухшую печь. Здесь, в этих неисхоженных краях, я планировал провести дня два. От самого балка до ключа Красный было километра полтора, всюду болотистая местность, мелкий густой кустарник рос вперемешку с елями и карликовой березой. На возвышенностях лес резко менялся, переходя из сосновых боров в смешанный из лиственницы и кедра. Еще выше, к курумнику, рос стланик, через заросли которого было непросто пролезть, но сейчас он укрыт плотной шапкой снега. — Интересная штука, — думаю про себя. — Стланик, единственный кустарник, который опускает свои лапы вниз к земле перед тем, как выпадет снег. Мороз крепчал, и даже в это солнечное утро небо посылало нам маленькие снежинки и изморозь. После плотного завтрака мы с Диком готовы отправиться обследовать новые участки. Перед уходом подкидываю в печь поленья покрупней и прикрываю поддувало. Оглядываюсь по привычке. — Что, Дик? Сегодня мы с тобой добываем все, что шевелится! — смеюсь я. Выходим на дорогу, думаю пройтись по ней, хоть и заснеженной и нехоженой, километров десять — пятнадцать, а там по обстоятельствам. Капканов с десяток лежит в рюкзаке. Приманок тоже хватает. Надеюсь пробить новый путь в этих забытых мною местах. Время движется к обеду. Я доволен увиденным. Мой рюкзак наполовину опустел. Идти стало легче. Дик носился по лесу, то заныривая в правую сторону от дороги в лес, то в левую. Благодаря собаке в моем рюкзаке лежат уже три добытые белки и два рябчика. Я уже привык к тому, что Дик, убегая, пропадает иногда по десять–пятнадцать минут. Широкие охотничьи лыжи неплохо шли по снегу, хотя дорога и не была хожена. Пока кобель гуляет на стороне, я тоже внимательно гляжу по сторонам. Что это там сидит в стороне от дороги? Аааа! Так это же глухарь кормится! По инерции лыжи катятся дальше. Двухстволка со спины оказывается в моих руках. Я весь во внимании. Еще немного, и я могу стрелять. Похоже, птица не обращает на меня никакого внимания. Такое ощущение, что глухарь впервые видит человека. Похождения лесного великана оборвал прогремевший выстрел. Наступила тишина, и только ветерок колыхал легкие перышки на теле уснувшей птицы. Собака не заставила себя долго ждать и через минуту выскочила из леса на дорогу. Дик долго мотал из стороны в сторону головой, как будто чего-то выискивал, после чего уставился на меня. Хозяин: Что? Я что-то пропустил? Вроде хотел сказать. Ну что, Дикуша! Я тут отдуваюсь за двоих, а ты где-то прохлаждаешься! Съязвил я с ухмылкой. Показываю птицу собаке. Дик внимательно обнюхал добычу, после чего уставился на меня своими пронзительными глазками, облизываясь. Уловив состояние кобеля, отрезаю голову, лапы и крылья у птицы и отдаю ему на съедение. А для меня кружка горячего чая была тоже как нельзя вовремя. Редкий смешанный лес сменяется густым ельником, некоторые деревья которого были стреловидной формы и доходили высотой до тридцати метров. В таких лесах в избытке водились белки, но вот взять её в таком лесу было сложно. Собака облаяла трёх белок, но, увы, добыть смог я только одну. И вновь мы в смешанном лесу, изредка попадаются сосны и кедры. Пробую подманить рябчика, и на третьем зове один из них отвечает мне. Через минуту раздается шум, хлопают крылья, и красавец петушок уселся на ветку близлежащей ели и стал высматривать подружку, что его звала... Дик настолько неравнодушен к рябчикам, что готов гонять их по всему лесу. Зная норов собаки, я привязывал его на короткий поводок к патронташу. Чувствуя привязанность, кобель сидит спокойно. Манок зовет вновь и вновь, но тайга молчит в ответ. Через время спускаю кобеля. — Принеси, Дик. Прошу я. Собака, чувствуя запах птицы, устремляется в лес... Мы проходим ещё пару километров по заснеженной дороге. Бить целик не просто, но по дороге всё равно легче, чем по лесу, да и цель у меня сегодня разведать лес на наличие птицы и зверя. Пока я раздумывал и мечтал, Дик поднял табунок рябчиков из пяти штук. Три птицы расселись по елям недалеко от меня, а вот двум не повезло — за ними увязался кобель и в своем стиле стал гонять их по всей тайге. Привычка собаки работать по зверю и крупной птице абсолютно не подходит к таким птицам, как рябчик. Слава богу, в моем визире осталось три птицы, двух из которых мне удалось добыть. Дик вернулся, как только услышал выстрелы, и вновь уставился на меня, словно хотел спросить: — Сегодня с ужином? Когда возвращаемся? Глядя на часы, говорю: — Еще пару километров пройдемся и обратно, согласен? Знаю, что ты уже проголодался. С одного рябчика обдираю шкуру, обрезаю филе с грудинки, а всё, что осталось, отдаю кобелю. — Ешь, Дик, заработал! До балка еще далеко! Всё, что я дал кобелю, в одно мгновение оказалось у него в желудке. — Ну ты и обжора! — смеюсь я. Два часа дня, пора бы уже и возвращаться. Десять капканов, что были со мной, установлены и занесены в карту. Вдоль ключа множество оленьих следов. По моим подсчетам, на участке обитало порядка от десяти до двенадцати местных соболей. Отметив последний капкан на карте, разворачиваюсь: — Всё, Дик, домой! Собака глянула на меня, вильнула хвостом, прекрасно понимая, что мы возвращаемся. Как ни странно, но изба не успела сильно остыть, хотя печь пришлось топить заново. Рябчиковый бульон закипел, чайник пыхтел паром, как паровоз, пора и ужинать. На улице уже стемнело. Ровно горит свеча. Как и всегда, лежа на нарах, я погружаюсь в воспоминания. Когда-то, лет пять назад, Федорович был моим соседом по охотничьему участку. Невысокого роста, коренастый мужчина предпенсионного возраста. Участок он перекупил у бывшего хозяина, ушедшего на пенсию. Хороший, ухоженный участок, богатый зверьем и пернатой дичью, а также крупными рогатыми оленями, лосем. А также рысью, росомахой — в общем, полный набор. Участок лежал от устья ключа Нуча вверх по течению реки Селигдар. Сам Федорович был не из местных, приезжий. В сезон охоты нам приходилось встречаться. То на рейсовом автобусе вместе добирались до Селигдарской горы, ну а там пешком пять километров до участков и также обратно. По дороге Федорович частенько рассказывал о своих успехах на участке, сколько добыл рябчиков или зайцев. Я слушал его, иногда спрашивая и не понимая, зачем столько? Ответ всегда был один: заготавливаю впрок! Такое было ощущение, что он решил за год или два — лет так на десять — запастись мясом. На четвертый год я стал замечать следы от лыж в сотне метров параллельно моим. Ещё через месяц они пересекли мои вглубь моего участка. При первой же встрече мне пришлось предупредить о его вторжении в чужие владения и что границы его участка лежат аккуратно по правой стороне ключа Нуча. С его стороны шли невнятные отговорки, что вся дичь с участка исчезла, и он в поисках заблудился, попав на мой. Оставим не надолго Федорыча. Мне было немногим, чуть больше девяти годков, самостоятельно ещё не мог охотиться, поэтому участки приходилось делить: в субботу ходили по одному, в воскресенье – по другому. Каждый раз по дороге отец рассказывал мне интересные и познавательные вещи о жизни зверей и птиц. Да и я был любопытный, задавал ему всё время вопросы. Как-то отец поднял на путике табунок рябчиков, а добыл только двух. Я задал вопрос: — Па, а почему два? Ведь можно же было и больше! На что отец отвечал: — Одного поделим на приманку, другого возьмём домой, мать пожарит, ну а в следующий раз можно опять свеженького добыть. Да и звери должны тоже чем-то питаться. Нельзя баланс нарушать! Через какое-то время ставим петли на заячьих тропах, и было их всего три! Спрашиваю: — Может, больше поставим? Вдруг здесь не попадётся, тогда как? Отец отвечает снова: — Хорошо поставим! А на следующей неделе зайцев ты будешь через весь путик нести? Вот три и хватит. Один заяц на твой путик для приманки, другой на мой путик, а вот одного домой возьмём! — А вдруг не будет? – спрашиваю я. — Вот на следующей неделе и увидим! Как всегда, он оказался прав! Вот так, на этом воспитании, я и вырос. Он научил меня быть не только экономичным, но и любить природу. Так делали наши прадеды и деды, и отцы наши, и нас этому учили! — Не бери больше, чем ты можешь съесть… Но вернёмся к нашему Федорычу. Прошёл ещё год после нашего разговора, я узнал, что он бросил опустошённый участок и нашёл другой, но не в нашем районе. Мне было его жалко, жалко, что человек в преклонном возрасте так и не понял, что жадность и алчность губит человека. Сколько же нужно времени, чтобы природа восстановила в первозданном виде нарушенный баланс? Радовало меня то, что и завтра, и послезавтра я буду с дичью! На этих воспоминаниях я и заснул... Всю ночь напролёт мела пурга. Ветер, кидаясь, завывал в трубу, кидал снежные мячи в избу, пытаясь напугать нас. И похоже, это ему удалось. Дик, глядя виновато на меня, забрался на нары и улегся в ногах. От этой мелодии ветра я никак не мог заснуть, ворочаясь из стороны в сторону. Похоже, природа на последях решила преподнести ещё один сюрприз, испытывая нас. И как бы погода не старалась, а завтра двинемся мы в обратный путь, каким бы тяжёлым он ни был. С этими мыслями я и заснул... Утро: в небольшом оконце пробивается свет. Похоже, мы проспали, время было больше восьми часов утра. Да и Дик, похоже, тоже не торопился вставать. Метель закончилась, но снег сыпал крупными лохмотьями на землю. — Так, подъем, соня! — говорю я кобелю. — Всё, завтрак и вперёд, домой! Дик нехотя привстал, потянулся, глянул на меня, вильнул хвостом и подошёл. — Ну что, дружище, хлебай похлёбку и будем выдвигаться. Я ставлю чашку с остатками вчерашнего супа на пол. Часть добытой дичи заморожена и останется в зимовье для следующего раза. Пушнина была ободрана и уложена в рюкзак. Подпираю дверь балка, оглядываюсь — всё выглядит как и всегда. Дик бегает невдалеке, в свежем снегу ноги собаки тонут на пятнадцать сантиметров. Глядя на это, невольно лезут думки в голову: — Да, похоже, сегодня домой доберусь без задних ног. Но к моему удивлению, лыжи неплохо скользили по лыжне, хоть она и была прилично засыпана. Порядка двадцати километров мне предстояло пройти от балка, находящегося между вершиной ключа Красный и вершиной ключа Кюлялях, а оттуда мне нужно было пройти к вершине ключа Ючугей, где проходила основная часть моего пути. Какая-то часть проходила вдоль ключа, после чего уходила вверх в сопку и упиралась в Большое озеро, находящееся на выходе к реке Селигдар. Но и после, пройдя около трех километров Селигдарских полян через интернатовский лагерь, предстояло перевалить пятикилометровую Селигдарскую гору. И это в лучшем случае, если будет дражненский автобус,* а если нет? Еще пятнадцать километров по дороге. Всё это перебирал я в голове, двигаясь по заснеженной лыжне. Путь в этом районе лежал без особых подъемов, и первую половину мы преодолели без труда. В верховьях ключа Ючугей было множество свежих и старых маральевых следов. Дик глянул на меня и хотел было уже устроить погоню, чувствуя оленей недалече, но я остановил его. - Нет, Дик, не сегодня! Мы просто не успеем. Это отнимет у нас много времени. Идём домой! Машу рукой, указывая направление для собаки. Проверка капканов, установленных в закрытых домиках, не отняла у нас много времени. Вторая же часть участка состояла из мелколесья — это в основном берёзки и ольха, и изредка попадались ели. Это заячьи места, здесь зайцы устраивают свои ночные дискотеки, вытаптывая целые поляны… В половине третьего мы с Диком вышли к Большому озеру. В моём рюкзаке добавилось пару соболей и горностаев, снятых из капканов; боровую я не стрелял. Один замороженный рябчик из двух взятых мною с собой был поделен на приманку, второго я поделил пополам и одну половину отдал Дику на озере. Да и для меня чай из термоса, приготовленный в зимовье, был тоже как нельзя вовремя… Сидя на лавочке возле скрадка, я всё время поглядывал то в сторону леса, то в сторону поля, то есть дома, как бы раздумывая, и уходить неохота, но и домой нужно. Я знал, что через несколько дней вернусь сюда обратно, но тайга и путик не хотели меня отпускать даже на эти несколько дней! … Позади Селигдарская гора, ещё пара белок, загнанных кобелем, добавилась к моим соболям, и вот уже мы с Диком на дороге, ожидая автобус. Собака на радостях крутилась возле ног, тихонько поскуливая и мысленно предвкушая те сладкие косточки, что моя мать приносила ему из детского сада. За это мы везём матери в подарок глухаря. Сзади послышался шум приближающегося автобуса, в этот раз нам с Диком повезло!........ * - Автобус на котором перевозили рабочих на золотодобывающие драги.

Есть ТРИ места на базе у Печерского моря. Смотрите следующее предложение где "доставка на аэролодке"

Растем. 40 дней. Их осталось трое.

Кодировка - " По Таёжному"!!! Это сейчас, когда закурит кто-то рядом, аж передёргивает всего – запах жуткий! То ли бумаги горелой, то ли тряпок, причем не зависимо от цены – полный отстой. А ведь сам курил и ещё как! Табак раньше, конечно же, был классный. Болгарские «ТУ-134», «Стюардесса», «Радопи» - их знали все. И вот уже прошло больше 20 лет, как я завязал, а как будто вчера это было..... Залетаем на север «за кордон» вдвоём с Рыжим на две недели. Середина октября, выкапываем землянку на берегу реки, с нами две шестимесячные лайки - Рыдай и Плакса. Свалили сушину, ношу чурки, смотрю, что-то наши собачки исчезли. Насторожился, заглядываю в землянку, так и есть. Здоровенный брикет масла наполовину съеден, остальное в земле и исжевано. Привязываем обоих, воспитываем, чтобы поняли, что так делать нельзя. Ставим сеть, рыба пошла на подъём. Придавил морозец, на реке сразу же забереги и в ночь река встала. Но ходить еще рано. Решаем пока поохотиться, но места не глухариные. Уходим подальше в тайгу. Рыдай с Плаксой впервые в лесу, хотя и от рабочей лайки, ходят за нами, дальше десяти метров ни-ни. Добыли глухаря, белку – собаки вроде заинтересовались, нюхают. Применяем старый метод, известный всем промысловикам. Привязываем, сутки не кормим. Спускаем утром с поводков, кинулись к чашкам - нет ничего! Рванули в тайгу, мы за ними. Через пять минут лают, подходим - белка, выстрел, обдираем, и даём по задней ножке – как благодарность. Полетели по бору челноками, поднимая носы к верху – одно загляденье. Снова лай, снимаю глухаря с лиственницы, еле успел добежать и отобрать – разорвали бы. Делим остаток белки, и пошла охота - одно удовольствие, проснулись все звериные инстинкты, а ведь всего полгода исполнилось. Ходим уже по льду, выставились. Время летит быстро: ночами проверяем сети, днём отсыпаемся, готовим обед, дрова. Мороз не вовремя поджал. В назначенное время вертолета - НЕТ! Под вечер несём спальники, рюкзаки в землянку. Такого не было никогда. Если договорились в среду, так и будет. Что-то случилось..... Ждём, сети не снимаем. В обед несём спальники, вещи на вертолётку, после обеда назад и так каждый день. Уходить нельзя – вдруг прилетят.... И вот уже десять дней на чемоданах. Давно уже закончился хлеб, сахар. В наличии - рыба, соль и грузинский чай. Самое главное – кончились сигареты. Собрали все бычки в землянке, скурили. Разобрали пол – всё, нет ничего – вот, это мучение.... Спишь, а во сне перед глазами начатая пачка и сигареты, сигареты....... Утром встаёшь, одни мысли - закурить бы. Состояние как у наркомана – врагу не пожелаешь. Набрали листьев, скрутили самокрутки, чихаем, плюёмся. Рыжий вспомнил, что где-то слышал, что чай курят. Делаем трубки из черёмухи, прожигаем нихромом мундштуки, засыпаем грузинского, дыму в землянке друг друга не видно – ну полная хрень!!! Всё.... Решил, чем такие муки терпеть – брошу! «Вот те крест», брошу!!! На рыбу уже смотреть не можем. Дичи рядом нет, далеко не уйдёшь. Готовили на воде рыбу пареную, уху, строганину – без хлеба ни чего не идёт. Среди ночи бужу: - Вить, вставай, вспомнил новое блюдо! - мы муксуна ножом нарезали? – Да - А давай обухом топора на чурке - отец так делал. Ночь. Выбегаем на берег, надолбили на бревне рыбину – не то. Скоро хлеб сниться, будет. - Не буди - говорит, меня больше - совсем хреново на душе!!! Вверху, по реке в 10 км, наши знакомые рыбачили, мы еще по воде к ним в гости съездили. Они давно уже улетели, может, оставили что-нибудь из продуктов – говорим, друг другу, а сами, конечно же, о сигаретах думаем. Утром встаем, ждем до 2 часов, уже точно не прилетят, обратно лётного времени не хватит. На прямую, по бору засветло дошли до землянки у небольшого ручья. Открываем, огарок свечи в банке и на столе в пачке четыре кусочка сахара – не густо, и главное чисто, ни окурка, ни бычка. По дороге взяли двух белок, скормили собакам. Потоптались, посветили по углам, могли бы чего-нибудь и оставить. Ну что, домой? Ночь лунная. Через пару километров Рыдай с Плаксой с визгом вернулись, жмутся к ногам, рычат в темноту. Блин - этого ещё не хватало.... Может волки? Это не прошлогодний? Прошлой зимой - в это же время, но ниже 40 км по реке, рыбачили, замечаем, что после проверки сетей - ночью пропадает рыба. Днём смотрим по следам, лапы как у волка, ставим капкан с жердиной на цепи. Вешаем на палку рябчика, вечером выходим - нет капкана с оглоблей. Идём по следам, под яром при свете фонарика два горящих глаза. Прицеливаюсь, Рыжий говорит: – Не спеши, куда он денется. Подходим ближе. Да это же собака, уши висят - обыкновенная дворняга, только очень крупная, скулит, сняли капкан. Кормим пару дней, вроде привык, берём на охоту. Выстрелил по капалухе - он как дрыснул, больше мы его не видели.... Вдруг это он? Он не он думаю, рука машинально лезет в правый карман, две пули в стволы, ещё две в левой руке. Идём, удвоив бдительность, вокруг много упавших сухих сосен, корни по пояс. На душе совсем пакостно..... Плакса хвост поджала, Рыдай, рычит - шерсть дыбом, но дальше пяти метров вперёд не идёт. Может, на реку двинем? Речка петляет сильно, но её видно по высоким лиственницам. Выходим к воде, а там полынья длинная. Решаем вернуться и дальше ещё попытаться. Двигаем обратно и выходим на свои следы. А вот это уже плохо.... Хуже не куда! Там, где мы свернули на реку, всё истоптано. Светим, лапы 44 размера. Что-же тебе не спиться-то, лёг бы в берлогу и соси лапу. Идём по своим следам к стану, медведя следы рядом. - Может, разойдёмся? Да не…Вряд-ли. Этот по нашу душу! Видишь, следом топал, а сейчас, Рыдай, взад смотрит. Значит скоро миша обойдёт и на тропе караулить будет.... Мелкан, ружью в таком деле не помощник, ночью, да ещё накоротке – шансов почти никаких. Неприятный холодок по спине, как в воду смотрел. Рыдай, уже смотрит вперёд, рычит – Нас ждут!!! Встали, как перед стеной, не договариваясь – Туда нельзя! Перезаряжаю дробью и в воздух из двух стволов, чтобы дошло, что мы не дичь. Даже давить будет, всажу дуплетом – мало не покажется. Отходим задом метров пятьдесят и вправо на реку, на льду снежок и видимость, как на катке. Лайки повеселели, резвятся, так и дошли до стана. Вроде отстал, понял, что мы ему не по зубам. Но жути он нам нагнал, хотя его и не видели. Просто чувствуешь, что он рядом – это ещё хуже.... Борт прилетел через пять дней. Просто командир вывихнул ногу. Раньше было так: Кто закинул - тот и забирает - его точка. Вместо двух недель - просидели месяц, день в день. Загрузили рыбу, шмотки. Рыжий, уже вторую сигарету прикончил - третью у бортмеханика стреляет. А я всё.... Как бабка пошептала... С тех пор не курю - Кодировка "по таёжному" - называется....

Облил грязью заводчицу, а теперь стой и обтекай. С собачкой то все в порядке, как сам автор пишет. Так, а что бы не извиниться перед Ольгой!? Или "корона" не позволяет?! У меня собака от этой заводчицы и могу сказать только спасибо и за собаку, и за отношение- постоянно на связи... А не думал, что просто банально простудил щенка и у нее цистит? А вот диагноз наши ветлечебницы могут любой нарисовать. Вот тут как раз, чем круче диагноз тем дороже лечение. Что до рабочих качеств, то я со своей в 7 месяцев уже охотился вполне успешно.

Прогноз погоды на апрель благоприятствует гусиной охоте, по прошлому году было намного теплее, но гусь все равно летел. P.S. Также информирую об изменениях в предоставляемые услуги пакетов "Премиум" в стоимость входит укрытие (скрадок), "Люкс" укрытие (скрадков), чучела, манки.

Всем спасибо за внимание к объявлению.Патрон холодной пристрелки ПРОДАН.