frankott

Буу дальше писать. Раз охотникам нравится.

Спасибо. Всегда рад, когда парни с близкого мне клуба ценят мои истории.

Думаю, что лишние картинки не помешают...

Дополнительные и подробные фотографии отправлю по запросам.

Продаю в Москве Beretta Silver Pigeon 3. 12 кал. В прекрасном состоянии. Настрел ок.300 патронов. Практически новое ружьё. На охотах не было. Только по тарелкам. Красивое дерево. Красивое исполнение. Название модели говорит само за себя. Сокращаю арсенал. Полный комплект. 5 чоков. Антабки. Кейс. Цена 170 000.

Я не продавец. Если интересно, то всё можно узнать на сайте Кольчуги

Для любителей охот с вышки. В "Кольчуге" распродажа на английские стельки с подогревом по 1000 р. Вчера купил себе. Качество хорошее. Брал на Ленинском.

Спасибо. Рад, что понравился.

Торг при осмотре.

Скоро весенние охоты по перу. Отличное лёгкое, прикладистое, с прекрасным боем. От гуся до перепёлки. Кабанчика сбивает на раз...

Что ж… Камин затоплю. Буду пить. Хорош бы собаку купить. И. Бунин. Занесло меня, прошлой осенью, как говорится: «К чёрту на куличики». Не такие уж это «куличики», но из-за бесконечных пробок, дорога превратилась в настоящее испытание на прочность нервной системы. Вместо запланированных четырёх часов, получилось в трое больше. Когда добрался до места был поражён увиденным потому, как колёса увезли меня на несколько десятилетий обратно. «Мы, порой даже не догадываемся, что разъезжаем на машинах времени.»- подумалось мне. И, поехал, чтобы разогнать навалившуюся тоску, которая выскребла всё изнутри, до полной душевной пустоты, а дорожная толкотня вымотала ещё больше. Наткнулся случайно на приглашение на тетеревиную охоту. Рязанская область. Спас Клепики. Мещера… Одни названия чего стоили... Из любопытства, заглянул в Википедию, чтобы расшифровать, почти комичное название городка, в, который был проложен мой маршрут. Спас Клепики. Спас и Клепики… Полная несуразица. Головоломка, которая в итоге не такая уж и сложная. Не думаю, что раскрыл историю доподлинно. Скорее поверхностно, но почему-то, познаний этих мне хватило лишь для первичного понимания. Дальше вникать поленился. История города давняя. Село Клепиково. Изготавливали здесь в 16 веке ножи для чистки рыбы, которой в Пре и Совке было много. Назывались они клепиками. Но после строительства церкви Преображения, получило оно второе название, Спасское, которое не понравилось большевикам. Чтобы сохранить географические отметки, объединили два названия в одно. Что вышло то вышло. Советские годы изменили его до неузнаваемости, превратив его в сонное и ленивое место жительства нескольких тысяч граждан. Город обнищал и закис. Разбитый до щебня асфальт и огромные рекламные щиты без всяких фантазий с канцелярскими шрифтами, закрывшие остатки купеческих домов. Вот рыбачки с удочками никуда не делись. Всё это наводило тоску и чувство досады тёрлось в душе. Мне довелось проехать много, казалось бы, затерянных мест. Больших и малых, но это захолустье меня удивило своей скукой и нищетой. Хотя скромная провинциальная архитектура, свойственная российским городам ничем не отличалась, но изуродована она была отвратительными вывесками, закрывавшими скромные, но построенные с хорошим вкусом фасады зданий. Были они хуже крикливой брани на кирпичных кладках. Потому проехал я равнодушно мимо Есенинской школы побоявшись разглядеть приколоченный рекламный щит какой-нибудь шашлычной или пирожковой. Не вязались с моим восприятием строки Паустовского. Когда он тосковал по родным местам. Невольно проникаешься необыкновенной прелестью маленького провинциального городка с чудесным названием Спас Клепики. Путешествуя по Европе, в 1957 году, Константин Георгиевич вдруг затосковал по родному городу. Захотелось ему «Величавую пустынность версальских садов» променять на поэзию сонного летнего дня дорогого сердцу провинциального городка. Вырваться из непомерной роскоши и оказаться на тихой улочке среди домиков с рассохшимися мезонинами. Услышать жалобный свисток паровоза на узкоколейке. Увидеть мальчишек с удочками через плечо и девушек «царственно несущих на коромыслах вёдра» Но, целью моей была не экскурсия, а охота. Хотелось поскорее отыскать нужный адрес, чтобы, покинув автомобильную тесноту, спрятаться за бревенчатыми стенами деревенского дома, которые видел на фотографии. Подготовиться к предстоящей охоте и завалиться спать, где придётся, и следующим днём собрав свою двустволку отправиться топтать высокие травы в надежде добыть тетеревка. Своей собаки у меня на тот момент не было, а здесь и приглашение, и сопровождение, и проживание. Собираясь на эту охоту, я запутался в сомнениях, только, как это часто бывает, терзался и ехал. Стал я избегать ненужных знакомств и пьяных компаний с ружьями и пустой болтовнёй, в которой вся привлекательность и романтика охотничьих приключений тонет в долгих и пропахших соленьями и колбасой застольях. Одному с ружьём в полях или в лесу. Без лишних звуков и чужих глупостей. Стала нравиться мне ночная охота с вышки. Лес… тишина… можно сколько угодно тянуть время до выстрела, если повезёт. Быть невидимым и видеть в ночник спрятанную непроглядной тьмой жизнь. Оборвать тишину коротким выстрелом, когда захочешь. Или промолчать и тихо уйти ни с чем. В телефонном разговоре Виктор Иванович не важничал. Напротив, был очень приветлив. Не многословен, но сумел расположить к себе. Это меня и подкупило. Вообще в голосе его прослушивалась тоненькая нотка одиночества. Почти писклявая. Не говоря того прямо, он приглашал, как зазывал. Может это и подтолкнуло на поездку за сотни километров. Так сказать, родственная душа поглянулась там, где я её не ждал. Проехав сквозняком через город, я через автомобильные колёса ощутил почти сносный асфальт. Оказался на хорошей дороге, которая вскоре и привела меня к заданному месту. Небольшой дом спрятался в яблоневом саду с палисадником, на котором ещё краснели тяжёлые бутоны роз и, мелко, но буйно, цвели кусты лапчатки. Оставив машину у ворот, я поискал звонок. Но вместо него нашёл засаленный шнурок под табличкой «звонок». Дернул и за штакетником громко отозвался колокольчик. На крыльце показался мужчина, а за ним и легавая, которая ловко спрыгнула на дорожку и, повиливая обрубком хвоста побежала было встречать, но окликнутая хозяином виновато уселась на дорожке. К моему спокойствию, голос совпал по представлению с человеком, которого мне хотелось увидеть. Обычный … мелковатый ростом. Лёгкий в движениях, в которых не было ни тени важности. В камуфляжной робе, прилипшей к телу с годами охотничьей жизни. Была в нём какая- то скромная потерянность. Я постарался обратить своё впечатление в свою же пользу. Не слишком заигрывая, поздоровался, обменявшись рукопожатием, и, после короткой паузы, по приглашению переступил порог дома. Был это обычный пятистенок. Сени. Кухня. Из всей мебели стол с двумя лавками да эмалированное ведро под крышкой с черпаком. - Вода… Мотнул головой хозяин…. Из колодца… Вкусная… Лежанка в половину кухни. Белёная извёсткой с истоптанной приступкой. Косые полки, заставленные тарелками и разными стаканами, и кружками. Глиняный кувшин, набитый алюминиевыми ложками и вилками. Гладко вытесанные и отполированные временем бревенчатые стены собранные «в лапу». За толстой дверью в узком проёме, комната, поделённая надвое. Одна побольше. Другая тесная с двумя гостевыми кроватями. Полосатые матрасы и раздавленные подушки. Обеденный стол на точёных ногах, крашенный той же масляной краской, что и пол. Жирно и много раз. Венские стулья с вытертыми и продавленными фанерными седушками, готовыми вот — вот провалиться. В углу красовался роскошный буфет. С простотой обстановкой он не вязался. Даже стоял особняком. Всем своим видом показывал отстранённость и случайность своего нахождения в этих бревенчатых чёрных от копоти стенах. Был он, богат и статен. Морёный дуб, когда-то старательно отполированный и вощёный, со временем набрал цвета. За стеклянными дверцами центрально витрины тускло отражались бокалы и рюмки. В разнобой. Филёнчатые сплетения дверец были тщательно подогнаны. В тусклом освещении одинокой лампочки, спрятанной в выцветшем абажуре, от него исходило благородное сияние. «Работа мастера», —заметил я про себя. В другом хозяйская кровать за выцветшей ситцевой занавеской. Это я понял по висящей над ней двустволкой. Видавшая виды вертикалка, - 27-й ИЖ. А, так, - ничего лишнего. Не было привычных фотографий и иконы в углу. Казалось, что человек этот поселился не так давно и очистив жилице от всего не нужного ещё не успел обжиться. А, может не хотел. Пока Виктор Иванович исполнял формальности по предстоящей охоте, проверяя охотничьи документы, у меня было время осмотреться. Освоиться с домом, в котором предстояло провести ночь и получше познакомиться с хозяином. Был он в возрасте, явно под шестьдесят. Может и больше. Деревенские мужики, или старятся раньше времени от неуёмного желания выпить, или крепкие и бодрые до последнего. От летнего загара лицо его было в мягкой бронзе. Чисто выбрит. Глубокие морщины белыми впадинами бороздили мужественные черты лица, сходясь и разбегаясь веером вокруг внимательных глаз. Однако за этим мужеством была нескрываемая открытость. Его деревенская размеренность и спокойствие, простота всего, что окружало, сняли моё раздражение и заразили той же дремотой, которая исходила от широких брёвен уложенных на тоненькие, очень аккуратные косички пакли сдавленными временем и тяжестью точно подобранных стволов вековых сосен. Выпив с хозяином чая с халвой, мы обсудили предстоящую охоту. Сославшись на усталость от дороги, я втиснулся со своими сумками в комнатку. Бельё и подушку с одеялом, по обыкновению, привёз с собой. Застеленная домашним бельём постель сделала мой пенал уютней. Железные узкие кровати с панцирным сплетением напомнила армейские времена. Что-то вроде музыкального гамака. При любом соприкосновении пружины начинали петь свои частушки выдавая любое, даже самое незначительное движение. Они, то похрустывали, то заливались фальцетными голосами. Каждая проволочка терлась по-своему. Звуки эти не раздражали, хотя и стройности в них не было. В, какой-то момент, я даже нашёл их мелодичными и поймал определённый предсказуемый ритм. Ляжешь на спину, - один аккорд. На правый бок другой. На левый третий. Я так заслушался этой музыкой, что незаметно для себя потерял равновесие и провалился в глубокую яму долгожданного сна. От чего заснул, - от того и проснулся. Ворочаясь с боку на бок, вновь услышал визгливые скрипы. Но короткий сон вернул силы и бодрость. С досадой понял, что так просто заснуть не получится. Стараясь не выдать своего пробуждения панцирным пением, я лежал и не шевелился. Дверь в мою комнатку, плотно не закрывалась из-за неисправного замка, а сквозь большую щель я мог видеть соседнюю. Виктор Иванович бодрствовал. Он, то пропадал, то появлялся, при этом ведя с кем-то беседу. В, какой-то момент, поймал я себя на мысли, что подглядываю, но успокоил себя на том, что такое не смущает хозяина. Он и помнить не хотел о своём постояльце. Виктор Иванович заглядывал в зеркало, вставленное в буфетную полку. Словно искал себе компанию, чтобы разогнать скуку. Взрослый дратхаар, положив скучающую морду на передние лапы с грустью смотрел на хозяина, когда тот подходил к зеркалу и долго стоял напротив. Это означало, что ему тоскливо. И пёс, сам предложил себя в собеседники. Понятно, что устройство Собачьей пасти не позволяло произносить звуки человеческим языком, но то усердие, с которым собака их извлекала, говорило о том, что очень хочет и старается изо всех сил. И псу даже казалось, что его понимают, потому начал произносить целые предложения. Хвост его посекундно изливал сдержанную собачью радость. Виктор Иванович, посмотрев на разговорчивую собаку способности которой давно изучил, с укором покачал головой. - Любишь ты поговорить. Хотя несёшь какую – то околесицу. Стоило ему присесть на стул как собака подошла и положила ему голову на колени. Потрепав пса за холку, он встал и подошёл к буфету. Открыл филёнчатую дверцу справа. На полках в свете тусклых ламп запылённого абажура стояли бутылки с разными напитками. Я разглядел знакомые марки. Здесь была водка разных разливов. Посмотрев на это барное содержимое, Виктор Иванович закрыл дверцу и вопросительно посмотрел на разговорчивую собаку. - Тебе, поди, и рюмочку для аппетита хочется… И, покачав головой, добавил…Вижу, что хочется. Вот не припомню, чтобы я тебя угостил хоть разок. Пёс, уловив настроение хозяина. Сел, забавно расставив задние лапы, широко открыв пасть начал отвечать. Только, как ни старался, вместо слов получалось «ААА-УУУ ААА» Выдавал это он, широко раззявив пасть, как анаконда собирающаяся проглотить ягнёнка. Видимо надеясь таким образом, хоть как-то выговорить, что-то похожее и заслужить угощение. Но дальше дело не двигалось. - Да уж ты за словом в карман не полезешь… Тебе слово, а ты десять… Только говоришь ты, как Колька после инсульта. Кстати сказать, - Колька закладывал за воротник прилично, если не сказать, что меры не знал. От того его и торкнуло, бедолагу. Охотничек он был, - так себе. Больше любил компании и всё, чем заканчивались охоты. Давно его не видел… Поняв, что беседа завязалась и сказанное относилось к нему, пёс снова широко раззявил пасть и заговорил, как «Колька после инсульта». Вернее сказать, - старательно замычал, меняя интонации. Басил и резко брал октаву. Собака действительно любила поговорить, а порой казалось, что и повозмущаться. Хозяину такой собеседник нравился. - Спорщик ты известный. Знаю. Но, вот сегодня рюмочку, завтра стаканчик. А, через месяц и трёх станет мало. Да ты братец сопьёшься… Что тогда? Скоро на зайца охоту откроют… А мне тебя лечиться везти? В ЛТП будет тебе прямая дорога. Позорище… Виктор Иванович театрально засмеялся, но на этом не закончил. - Как твоим дружкам такое рассказать? Умка твоя подружка… Туман… Не поверят. А, что делать? Как объяснить, что охота открыта… Все собрались на поле… Ружья заряжены зверя в полях немерено, а ты лечишься… От алкоголизма! Позорище дорогой мой… Стыдоба… Пёс почувствовал интонации упрёка в голосе хозяина и виновато сложил бровки. Опустил голову и отвернулся. - Ну ладно…ладно… Тебе это не грозит. Ты эти запахи на дух не переносишь… Знаю…Это я так… Подшутил. И Виктор Иванович, так же виновато отвернулся. Пёс, поняв, что все не серьёзно, подошел к Виктору Ивановичу и снова ткнулся в руку. Одобрительно погладив, он послал его на коврик. Он послушно заняла своё место. Виктор Иванович подошел к буфету слева и открыл другую дверцу. Там стояли пузатые коньячные бутылки с тёмным стеклом и золочёнными этикетками. - Нет… Коньячка не налью… и не проси… Это, как-нибудь в другой раз…, разожжём печку. Чтобы жарко в доме стало и огоньки заиграли за дверцей. Нальём бокальчик. Будет празднично… Виктор Иванович закрыл барную дверцу и пошел на кухню. Было слышно, как он с шумом насыпал в жестяную миску корма и после недолгой паузы позвал своего дружка. Тот, довольно виляя хвостом побежал на долгожданный ужин. Виктор Иванович вернулся в комнату и сел за стол. Был он трезв, но явно пытался перебороть свою скуку. В избе этой было, на удивление, чисто. Даже слишком. Но ото всюду шёл дух одиночества и тоски по чему-то безвозвратно утраченному. Но очень светлому в воспоминаниях, чему замену найти невозможно. Да он и не стремился. Были в этом доме трое. Виктор Иванович. Пёс души, не чаявший в своём хозяине и одинокий буфет, наполненный соблазнами, который стоял особняком и не считал себе ровней никого и ничего. Может был чьим-то подарком, как всё спрятанное на полках, а теперь, оставленный в углу, не мог смириться со своим положением. Дождавшись, когда собака дожуёт свой ужин, Виктор Иванович ушёл за ситцевый занавес. Было слышно, как он сбросил с себя свой камуфляж и с таким же скрипом пружин лёг. Пошарил пальцами по бревенчатой стене и нащупав выключатель, щёлкнул клавишей. Тусклый комнатный свет всосался в тряпку пыльного абажура провалив комнату в чёрную темноту. Уже рассвело, когда в соседней комнате зашаркали тапки и громко зацокали собачьи когти по полу. Я вылез из панцирного провала и, размявшись несколькими движениями быстро оделся. На кухне шумно закипал электрический чайник, а на столе ароматно парила яичница. Куски нарезанного хлеба невкусно пахли дрожжами. Наскоро позавтракав, мы вышли на двор. Пропустив собаку первой, я забрался в просторный кузов Буханки. Виктор Иванович, скрипнув несколько раз педалью газа настойчиво закрутил стартером. Через несколько оборотов мотор схватился и громко фыркнув чихнул, закашлял и ожил. Заработал, хромая на каждом шагу, но согреваясь проснулся окончательно. Хрустнули шестерни передаточной коробки, и мы резко вырвались на дорогу. Деревенская жизнь с спозаранку вяло просыпалась. Казалось, что утренняя лень плавилась медленно под теплом восходящего солнца. Его лучи с трудом пробивались сквозь кроны густой листвы высоченных берёз. Мы переехали через мост, на котором тесно стояли рыбаки с заброшенными удочками. Свернули с асфальта на просёлочную дорогу, мы запрыгали по лесным колеям. Я, вцепившись одной рукой в поручень, другой сжимал ружейный кофр. Собака, привыкшая к таким дорогам, не испытывала никаких неудобств. Морда её сияла от счастья. Обступивший нас лес был строен и чист. Пару раз с дороги вспорхнули осторожные рябчики, спрятавшись в густой, тяжелой хвое. Только я приспособился к неудобствам такой дороги, как она покатила по мягкому песку и Эй принялся поскуливать. Мы выехали из леса. Перед нами были места, которые любой охотник, хоть когда-то охотившийся на тетеревов назовёт их тетеревиными. - Ну, Эй, пора тебе и поработать, а не болтовнёй заниматься. Только теперь я понял, что «Эй» это не просто оклик, а кличка. Простая и очень понятная для собаки. Я заломил ружьё и с волнением, которое сложно перебороть даже с годами, опустил два патрона в такие же крутящиеся от нетерпения, изнутри стволы. Эй ушёл со старта. Время изменилось и потерялось вместе с ним в тяжёлой от утренней росы траве. Началось то, что я никогда не смогу объяснить, но оно умещается в одно слово, - охота. Когда, как мне показалось, что я собрал всю утреннюю росу в свои сапоги, в, которых нога хлюпала, как в болотной жиже, собака заработала по-настоящему. Если, до этого, её поиски птицы были сильно размазанными, то сейчас она сосредоточилась на свежем следе. Фыркая и прижимая морду к земле, она старалась не упустить ни одной подробности. Ей стало известно всё, чем прожила эта поляна за последние несколько часов. Я снял ружьё с предохранителя. Хотя до этого делал это не раз, но в этом случае, сделал это в предчувствии скорого выстрела. Собака порой работала суетливо, но в одно мгновение делалась осторожной и, пластичные, вкрадчивые движения невольно отвлекали меня от моих охотничьих задач. Я любовался грацией легавого пса. Иногда понимал, что мы, или топчемся по недавним набродам, или встали на след уходящей птицы, которая, почувствовала смертельную опасность, стараясь не выдать себя, либо, неслышно перебегает по давно нахоженным тропам, либо таится в надежде остаться незамеченной. Но, если у неё есть отличный слух, то у собаки есть превосходный нюх и такой же слух. Всё же, перво на перво, - нюх и слух которые позволяют безошибочно определять расстояние, место и время. И все остальные подробности, о которых птичьим мозгам не известно. Конечно же есть баланс, создающий справедливое равновесие, когда птица может взлететь и, встав на крыло, оторваться от земли, сделавшись недосягаемой для собаки. И здесь охотник, который вполне может промахнуться, но может и сделать свой точный выстрел. Все эти мысли потом, вернуться ко мне. В этот момент я, забыв обо всём, держал ружьё на изготовке и ждал скорого хлопанья крыльев, смертельно перепуганной птицы. И, возможно, что не одной. Рядом была лишь длинная тень Василия Ивановича от косых лучей восходящего солнца. Он также, стараясь не бить резиновыми голенищами сапог по звонким стеблям высокой травы, двигался плавно и, почти бесшумно. Казалось, что вся жизнь на этой лужайке замерла в ожидании. Над густыми зарослями желтеющих трав виднелся напряжённый чёрный затылок, застывший без движений. Мягкие уши слегка приподняты. Но вот пёс обернулся на хозяина, спрашивая команду и, снова устремил всё своё внимание в густую траву. Команды не было. Тогда собака, уже вопросительно посмотрела на Василия Ивановича. Движения лап, спины, головы были плавные. Они, как будто в невесомости качнулись от лёгкого дуновения утреннего ветерка. Не совсем уверенный в том, что собака у цели, Виктор Иванович чуть слышно скомандовал, - «вперёд», но пёс не шелохнулся. Тогда в голос он повторил команду, и он резко сделал пару решительных шагов. В нескольких метрах из травы, с шумом пошёл на взлёт тетерев. Его панический страх передался другим и замершие в надежде, что пронесёт остальные наполнили внезапным шумом тишину спящего леса. Я, не помня себя, направил стволы и выстрелил по набирающему высоту тетереву. Он, на расправленных крыльях шумно шлёпнулся о землю. Вторым выстрелом я истратил последний патрон впустую. Ловко спланировав между молодыми соснами тетеревок, потерялся за сосновыми подростками. Эй, уже нёс хозяину полуживую добычу. Вид у неё был измочаленный. - Берёт он жёстко… Не могу отучить…Читал, что немцы, натаскивая дратхааров, обматывают куклы колючей проволокой. Одно слово -немцы. Я на такое не пошёл… Виктор Иванович, будто оправдывался за работу собаки, но забрав принесённую добычу, похвалил пса, потрепав в холке. Тот в прежнем возбуждении пытался снова забрать тетерева. Нюхал. Щёлкал зубами. Виктор Иванович показано сердился. - Сколько тебя просить? Не жри ты птицу… Кому твой фарш нужен? Но, Эй гордился своей работой и хотел снова и снова приносить этот комок перьев к ногам своего обожаемого хозяина. Он не понимал упрёков. И, черт его знает, что там творилось в его собачьих мозгах. Промокший и усталый, я вопросительно посмотрел на своего проводника. Он меня понял без слов. - На сегодня хватит? С не скрываемым облегчением спросил Виктор. «- Результат есть… Охота удалась… Чего ещё?» С таким же облегчением согласился я. - Видел куда сели. Можно продолжить. Скорее из вежливости, предложил он. - В другой раз. Вымок я до нитки и, по правде говоря, находился я. Мы долго шли к машине, дорогу к которой я вряд ли бы вспомнил, хотя леса, как такового не было. Но, обманчивое мелколесье сбивало с толку своим однообразием. Я послушно шёл за парой моих проводников, мечтая о дерматиновых пружинах солдатских кресел УАЗа. Завидев овальную зелёную крышу на опушке, сильно обрадовался. По дороге к дому, я поинтересовался. Странная кличка, -«Эй»? По документам он Эрхард. Но вот кто это придумал такую ерунду? Зови его, - Эрхард! Эрхард!... А так крикнешь «Эй» и вот он. Коротко и понятно. И ему, совершенно без разницы. Эй ловил в разговоре свои позывные и старался крепче держаться за скользкое днище скачущей машины. Вернувшись домой. Мы сбросили промокшие тряпки, переоделись в сухое. Эй приуютился на своих ковриках. Хозяин заботливо прикрыл его сукном, похожим на кусок солдатской шинели. Я, засобирался в дорогу. Виктор Иванович присел на стуле, наблюдая за сборами. - Думал пообедаем вместе… Сказал он куда-то в сторону. Я вдруг понял, что тороплюсь неизвестно зачем и непонятно куда. - А, что? И трофей хороший. Давайте и приготовим. Когда Хозяин распахнул дверцу горделивого буфета, я сделал вид, что удивлён разнообразию деревенского бара. - Везут гости… Везут и везут. Что не осилили, оставляют. Но, я это для гостей держу. Под наши закуски лучше водочки не придумаешь. Это так… побаловаться иногда, для крепкого сна. Весело объяснился Виктор Иванович. - Согласен. Достав из рюкзака припрятанную на всякий случай бутылочку водки, я вопросительно посмотрел на стеклянные дверцы царь-буфета. И Виктор Иванович, быстро сообразив достал пару гранённых рюмочек. - С полем.,- Коротко и торжественно произнёс он тост. И я решил остаться до следующего утра. Не потому, что захотел снова выехать в заросшие будыльём луга, а посидеть в компании с человеком, которому так хотелось, что-то рассказать. И мне послушать охотничью небылицу. Эй, поняв, что его мнение не интересно, спокойно улёгся положив голову на хозяйский носок вдруг захрапел на всю избу. Мы сели ужинать и просидели до глубокой ночи. Виктору Ивановичу хотелось выговорится. Менялись темы, но рассказчик он был интересный, я был готов слушать. Спать легли поздно. Виктор Иванович, прибрав со стола провалился в свой гамак и захрапел. Собака, покрутившись на своём коврике с шумом улеглась и затихла. Комната провалилась в темноту. Пролязгав пружинами, Виктор Иванович перевернулся, как мне показалось, со спины на бок и перестал храпеть. Стало очень тихо. Где -то за буфетом проснулась от этой тишины деловая мышь. Что -то упоённо грызла, забыв о всякой осторожности. Я без опаски кого-то разбудить, ворочался с боку на бок. Мне почему-то стало жаль этого очень одинокого человека. Наверное, когда я уеду, он распахнёт правую дверцу буфета. Достанет чётную, пузатую бутылку и затопит печь. Когда она разгорится откроет дверцу, чтобы прыгающие отраженья огня оживили своим игривым светом избу и, наконец -то спросит у своего друга, не важно о чём. И тот за словом в карман не полезет. Проезжая через Спас-Клепики на обратном пути, я уже не был так раздражён неустроенностью города. Наверное, всему своё время. И наверстают Клепики упущенное за сто лет. По срывают крикливые вывески и вернут тихую скромность своему городку. И, проезжий путник притормозит на парковке у площади, чтобы прогуляться по тихим улочкам, которые так нравились Константину Георгиевичу. Может и я, решив навестить своего знакомого, в другом настроении захочу зайти в школу. Загляну в класс, где стоит парта, за которой, как говорят экскурсоводы с придыханием в голосе, сидел великий поэт Сергей Есенин. Может и правда сидел… Забытая Родина великих людей…Подумалось мне, когда, оказавшись на А 107 я набрал скорость и полетел птицей по знакомой дороге к дому.

Спасибо. Лично от меня.

Вам виднее...

Есть 20-й. Верней Каррон. Практически новый. VN- 20

Патроны S&B интересуют. Можно уточнить- какие?

Если ещё не поздно, то прошу записать.

Если с собакой, то на заросших ручьях. В сумерках возвращаются с жировок. Чеховский р-н не маленький. Утка есть везде, где есть вода и нет людей.

Вчера вернулся с охотничьего фестиваля птичников из Франции... У них подсадные утки продаются с родословными, как у нас собаки... Немного разберусь и постараюсь выложить фотографии. Не знаю, как видео выложить. Может, кто подскажет? Утки крякают в микрофон, как.... Назвал бы "ГОЛОС" утки...

Метод приготовления кулинаром Дормидонтом простой и результат всегда отличный. Но, можно и потомить в тёмном пиве, или красном вине... Будет вкусно и ароматно... Всё, давно есть в интернете...

Решив продолжить наши поездки на европейские выставки, посвященные охоте, мы столкнулись с ситуацией, когда надо выбирать. Англия или Швеция. Всё же Англия была заманчива во всех отношениях, но оформление визы и «Скрипали» повлияли на решение. Наличие «шенгена» перевесило стрелку весов и мы, оплатив билет до Стокгольма, занялись обсуждением маршрутных точек по пути на очередной Game Fire, который проходил в г. Йочёпинг. Когда самолёт, сделав круг над пышными и плотными, как взбитая перина, облаками, от которых веяло северным холодком, и пробился к земле, в иллюминаторе открылась картина озёрной страны с лесами и озерами до горизонта. На пограничном контроле офицер строго и придирчиво осмотрел документы. Попросил предъявить обратный билет. Так и не удалось нам объяснить, что целью нашего визита является охотничья выставка. В итоге, при наличии биометрического паспорта, зачем-то снял отпечаток большого пальца и недовольно распахнул стеклянную дверь в страну. Прилетев на два дня раньше, мы хотели немного познакомиться со страной, в которой никогда не были. Наше познавательное путешествие началось со Стокгольма. Верно говорят, что что столичные города редко отражают страны, как, по сути, так и по содержанию. А, Стокгольм, и подавно, оказался, чем-то оторванным, как по архитектуре, так и по стилю жизни от других городов и небольших селений. Он, как заевшийся вельможа, и знать не хотел, о том, как живут его подданные. Строил свои дворцы, приглашая со всей Европы архитектурных гениев в то время, как те, на чьи деньги это строилось, не сдвинулись в своих фантазиях дальше домиков, похожих на наши дачные, до перестроечные. Которые строились давно и повсеместно из чего попало. Однако шведские ценой в разы, перескочившие за здравый смысл. Думаю, что современная архитектура загородного строительства в наших посёлках и деревнях, стала бы для шведов неприятным открытием. Из-за очень высоких цен на не очень комфортабельное с виду жильё, мы выбрали, на первый взгляд, очень странное место, но интересное. Самым комфортным и доступным по бюджету местом оказалась старая городская тюрьма. И не то, чтобы не было денег, а просто, то, что предлагалось в конвертированный к рублю кронах с трудом соотносилось с нашими представлениями, как и на что стоит тратить деньги. Тем более, что в «тюрьме» постельное бельё и полотенца входили в стоимость. А этим могла похвалиться не каждая шведская гостиница. К тому же, она находилась на острове не далеко от центра города. Большим плюсом было то, что в отличии от других мест, порой даже сильно теряющих очки в предлагаемом комфорте, - с бесплатной автомобильной парковкой. Дождавшись открытия «тюремного» ресторана, мы неплохо пообедали жаренной сельдью и попробовав местного пива, мы отправились в центр города, чтобы ознакомиться с достопримечательностями Стокгольма. Чем дальше шагали по городской брусчатке в сторону центра, тем внимательнее приходилось быть. Из узких переулков выскакивали бегуны. Возраст был разный. Как говорится, - от мала, до велика. Поражала целеустремлённость участников. Они шлёпали по брусчатке кроссовками, не обращая внимания не простых пешеходов. В руках у участников неизвестного нам состязания была скомканная карта. Глаза боящиеся потерять маршрут и дыхание скаковой лошади на последнем кругу забега. Наверное, что-то отдалённо напоминающее нашу «зарницу» былых времён. Или тренировки по ориентированию на местности. У Королевского дворца заседала комиссия, которая вела свой громкий репортаж. И это был вторник. Вот так бодро и целеустремлённо они начали свою трудовую неделю. Страна с плотностью населения 22,4 шведа на 1 квадратный километр казалась почти безлюдной. Выехав на скоростную трассу, и, сказав Стокгольму прощай мы продолжили наше путешествие, стараясь, настроить себя позитивно. Выданный нам, арендный Фольксваген «Гольф» был почти новый и вполне комфортный. Несмотря на северную географию, земли были обработаны и вполне плодородны. Поля сменялись хвойными лесами, немного разбавленными берёзой и осиной. Катя радовалась каждому оленю или косуле, опасливо пасущимся подальше от дороги. Я показывал ей сбитых кабанов вдоль дороги. Их никто не убирал, и они валялись на обочинах, раздутые, с торчащими ногами в разные стороны. Похожие на надувные мягкие игрушки. В основном это были не крупные звери, попавшие под колеса на переходах. Только не на пешеходных, а своих. Не останавливала их ни стальная сетка вдоль трассы, ни стальной отбойник. Кому-то не везло окончательно и бесповоротно. Если бы не непонятные надписи на дорожных щитах, - всё напоминало, что-то между Селигером и Карелией. Несмотря на то, что шведы в своём большинстве, хорошо владеют английским, нигде в стране я не видел указателей на этом языке. Видимо, как в радарах, так и в туристических изысках здесь не нуждаются. Впервые, в стране, куда мы прилетели, было сильно холоднее, чем в Подмосковье. Если, столичные синоптики обещали откровенную жару по Москве и области, то здесь моросил дождь и от холодного, порывистого ветра спасал лишь тёплый салон автомобиля. Мы знали, что будет не жарко, потому не поленились положить в чемодан шерстяные свитера и осенние куртки. Перед заездом на выставку мы остановились в очень красивом месте на берегу озера Веттерн. До Йочёпинга оставалось 120 километров. Собственно этот город находился на другом берегу этого озера, разлившего свои воды на многие сотни километров. Дом, в котором нас поселили, стоял над обрывом с прекрасным видом на бескрайние воды, окаймлённые крутыми скалистыми берегами. Старинная мебель, хорошо сохранённая, воссоздавала уют давно минувших дней. «ИКЕЯ» здесь и не пахло. Царил аромат старины: запах старого дерева, обработанного ещё масляными лаками и морилками. Тяжёлые, дубовые стулья с вырезанными в спинках перевёрнутыми замочными скважинами, добродушно предлагали посидеть и отдохнуть, любуясь как, за окном сереет уходящий день. Как сильные волны, разбуженный ураганными порывами разбиваются о гранитные глыбы, силясь разбить в гремучую гальку и промыть себе дорогу в неизведанность. Но прилететь в такую даль, чтобы поддаться тёплому комфорту дома было бы неправильно. С наступлением темноты, стихия смягчила свои порывы. То дождь, с порывами холодного ветра, то небольшие просветы в сером небе. Несмотря на то, что в доме было очень уютно и всё располагало к ленивому отдыху, мы отправились на прогулку и не пожалели. Встретили парочку пугливых, но очень любопытных оленей, которые иногда показывались на опушке леса, и, немного покрасовавшись растворялись в малахитовой чаще. Дорога уходила всё дальше, и мы не ленились. Послышался знакомый «цвырк» и над нами протянул вальдшнеп. Спустя несколько минут следующий, и, ещё один. Из-за сырой погоды и порывов ветра они летели низко и внятно для охотника. Но в Европе весенние охоты закрыты. Это правило не нарушается. Вообще, с удивлением для себя, мы заметили отсутствие радаров на дорогах любых рангов. Потом нам объяснили, что в них нет никакой необходимости, потому, как шведы правил не нарушают. Дисциплина на дорогах была наглядным примером того, как граждане относятся ко всем установленным правилам. Рулить было легко и комфортно. Дороги проложенные по природному, гранитному фундаменту, были идеально ровные и без сюрпризов. К скучной церемонии открытия мы не торопились. Она всегда протокольная и редко бывает оригинальной. Огибая озеро, всякий раз отмечали для себя, - как повезло с местом, где довелось переночевать. Таких в округе больше не встречалось. Въехав в Йочёпинг, быстро нашли выставочный комплекс. Оставив машину на гостиничной парковке, которая находилась за оградой комплекса, мы, достав свои камеры, быстрым шагом отправились к цели. Я уже слышал ружейную стрельбу и радовался, что выставка не павильонная. Меньше всего хотелось толкаться в закрытом здании, ловя потоки и направления слоняющихся в состоянии ленивого интереса. По сути, - что нового может найти для себя охотник в таком посещении. Разве, что встретиться со знакомыми или прикупить чего на копеечной распродаже. Вот если устроители позаботились и решили развлечь гостей по-настоящему, - тогда другое дело. Нам запомнился Game Fire во Франции. Во-первых, он проходил на территории королевских угодий. Во-вторых- на фоне одного из красивейших замков не только Франции, но и Европы - Шамбор. И в-третьих, вся выставка от начала до конца полнилась сюрпризами. Здесь отплясывали и устраивали воинственные спектакли африканские зазывалы на экзотические охоты. На большом поле, съехавшиеся со всех концов Франции, всадники удивляли своим мастерством управлять лошадьми и натаской гончих собак, которые послушно бежали, почти путаясь в конских ногах, но никогда не попадали под копыта. И, конечно же финал… Невероятной красоты фейерверк, озвученный музыкой, подобранной до последней нотки. До каждого удара барабана, звучащего так, словно ты слушаешь его через хорошие наушники, предоставленные самому себе. Но мы приехали в эту страну и на эту выставку не за плохими впечатлениями. Нам хотелось хороших. В главном павильоне не малое место заняли мастера по татуировке. На первый взгляд я был удивлён такому присутствию, но, когда присмотрелся, что накалывают на мужских плечах, пришёл в восторг. Такого ещё не видел нигде. Утонув в кожаном кресле, парень внимательно следил в телефонном зеркале, как на его плече воссоздаётся портрет легавой собаки. Мастер ваял его с картинки, предоставленной заказчиком. На соседнем диване лежала девушка. На накачанной икре развёртывался охотничий сюжет, так же с собакой. Были там суки или кобели, - не знаю, но, с одной стороны, - оригинально. С другой, - они рехнулись? Блуждая по рядам, попав в общий поток, я не сопротивлялся. Посетителей было много. Толкотня и незнакомая речь, вполне приятная на слух. Так эта река вынесла нас на берег длиною метров в двадцать. Не понимая, что написано на сугубо охотничьих костюмах на все сезоны и погоды. Мы подумали, что здесь сэкономили на тканях и местах. Однако ошиблись. За высокими столами суетились детишки в возрасте, когда, только уверенно и не спотыкаясь ходят по земле, до семилеток. Они, так же серьёзно и придирчиво выбирали себе тёплую экипировку для осенней охоты. Для них отшивались те же модели, что и для взрослых. Было видно, как малыши гордились тем, что их привели на этот праздник и позволили самостоятельно выбрать одежду по вкусу, чтобы, по-взрослому уйти домой с не детской покупкой. Надо отметить, что в осенней охоте на лося в этой стране принимает участие почти 250 тысяч охотников. Если учесть, в стране проживает около 9-ти миллионов, то можно уверенно сказать — это страна охотников. Ещё интересная деталь, - шведы платят налог на оружие. Небольшой. Примерно десять долларов год. Но платёж осуществляется на десять лет. Всё равно не много. Несмотря на то, что в этой высокотехнологичной стране хорошо развито машиностроение, собственного охотничьего оружия она не производит. Неожиданно наше внимание привлек деловито прогуливающийся спаниель. Когда же рядом появилась хозяйка, мы вспомнили место нашей первой встречи. Это было в 12-м году во Франции. На нашей первой охотничьей выставке. Не удержались и подошли. Женщина тоже обрадовалась встрече и достав из ледяной ванны бутылку шампанского предложила отметить такую неожиданность. Выпили по бокальчику. Поведали ей, что она уже попадала на страницы журнала «Сафари» и снова мы предложим редакции разместить эту красивую пару. Посетовали на то, как скучновато здесь. Мы оставили старых и очень милых знакомых, чтобы не мешать работать. Моё внимание привлекла одна пластмассовая безделица, которая часто встречалась на различных стендах. На одном из них решил закончить гадания и спросить о назначении популярной вещицы. Назначение её оказалось неожиданно простым. Это была двойная рогатка. Нижняя с кольцами пристёгивалась к ремню, а верхняя служила хорошим упором под локоть при вскинутом ружье. Легко, просто и дёшево. Узнав, что мы приехали из России, он, не задумываясь подарил нам такую невидаль. И как я не пытался заплатить за неё, парень наотрез денег не взял. Неожиданная щедрость. Чтобы не остаться в долгу, я, всё же пообещал ему написать про новшество в будущей статье, которая, надеюсь, появится на страницах журнала. Живущие давно в деревне мы отвыкли от людской тесноты, даже, когда она интересная. Захотелось на воздух. Ближе к грохоту стрельбы и аромату пороховых газов. Время шло к обеду, и охотники потянулись к киоскам с едой. И здесь ничего хорошего. Походив и поглазев, чем кормят гостей выставки мы не нашли ничего съедобного. Нет. Длинные очереди за гамбургерами и сосисками мы решили обойти. Я вспомнил Ганновер…Сытный и пивной с крутящимися на вертелах оленьими и кабаньими тушами. Они золотились от углей и шипели, обливаясь жирным потом. А повара с неизменно довольной улыбкой отсекали острыми, как бритвы ножами сочные куски ароматного мяса. Тарелки с мясом наполнялись без всякой экономии тушёной капустой и всякой зеленью. Этот аромат наполнял воздух охотничьего собрания. И, конечно же, пиво. Хорошее немецкое пиво. Шумные и радушные немцы, устраивались за длинными деревянными столами, сколоченными по случаю, и неспешно топили свои усы в пивной пене. Попробовав шведского, я не совсем понял, что пью. Как будто вода, в которой мыли пивные кружки. Ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Оказалось, что оно является чем-то средним между нормальным и безалкогольным. 2,5 процента. Так шведы борются со своим алкоголизмом. Мы по незнанию мечтали попробовать шведской водки «Чёрная смерть» закусив её знаменитой тухлой селёдкой, банки которой открывают под водой, чтобы не забрызгаться несмываемым ароматом. Но это бывает в местах, не обозначенных в туристических маршрутах. Туристам же доступна экскурсия по крышам Стокгольма, где бывал знаменитый Карлсон. На такую прогулку не хотелось. Наверное, годы не те. Чтобы уцепиться, хоть за какую-то соломинку, отправились на стрелковые стенды. В очередной раз, будучи далёким от знатока лингвистики, обратил внимание на то, сколькими словами обогатила себя русская речь, взявшая без всяких обид новые слова из языка неудачливых завоевателей. Таблички с предостерегающими надписями «RISK» опоясывали зону россыпи дроби вокруг стрелковых стендов. Разнообразия большого не было. Браунинг и Берета Блейзер. Я случайно остановился у стенда, на котором стрелок крошил в дым тарелки. Подошёл познакомиться и не зря. У стрелка было единственное произведённое в Швеции ружьё. Спортивное. Без прикрас. Он с большой гордостью принялся мне рассказывать, насколько оно хорошо. Когда же сказал, сколько оно стоит, то я переспросил три раза для уверенности, что не ослышался. 22-23 тысячи евро. Оказалось, что я познакомился со шведским чемпионом по стендовой стрельбе. Может хорошие спортивные ружья у остальных чемпионов стоят не меньше, но цена мне показалась неподъёмной. На стендах было то же стремление научить подростков обращению с оружием. Даже, когда паренёк, стреляющий из ружья по тарелкам, принимал стойку перед каждым выстрелом, словно готовится получить удар по корпусу, стоявший рядом инструктор не спешил с замечаниями. Первое попадание в цель было победой над страхом тяжёлого удара в юное плечо и стыдом промахнуться у всех на виду. Попадание оказалось важнее. Завершая наше гулянье, мы дошли до небольшого прудика, вокруг которого собрались собачники. Здесь проходили состязания маленького масштаба. С выстрелом из стартового пистолета в воду бросали муляж птицы и под общие переживания зрителей спускалась собака. Зачем-то в соревновании учувствовала норная собачонка на коротеньких лапках - такса. Проплыв половину пути, быстро выдохлась и, не слушая, общие вздохи болельщиков вернулась ни с чем. На берегу стоял невозмутимых хозяин с рюкзаком за спиной в котором сидел ещё один болельщик в возрасте до года, но, уже будущий охотник. Последнее, что нам понравилось и запомнилось. Сделав несколько прощальных фотографий, мы поплелись на выход. На этом и закончилась познавательная поездка на шведскую выставку Game Fire. Не очень развлекательная, но познавательная. Дальше ждала скучная ночь в отеле рядом с аэропортом. Это была последняя…

В итоге... кто-то купил ? или продаются?

Я привожу официальные данные. Они есть в интернете. Конечно, для страны в 10 млн. чел, включая стариков и детей, такая статистика может показаться странной. Но... За, что купил, за то продал...

Слетал на шведскую выставку "Game Fire". Самая скучная из всех. Статья будет в "Сафари". Пили обезжиренное пиво и ели жаренную селёдку по цене сёмги. Жили скромно, но с бельём. Хотя зверя много. В стране ок. 10 млн. чел 250 тыс охотников. Ежегодно выдаётся лицензия на отстрел 100 тыс лосей. Про кабанов и оленей не говорю... Соберусь мыслями и подберу самые интересные фотографии на неделе.

Сколько себя помню, но такой весны не было, ни разу. Хотя для человека занятого чем-то отвлечённым и независимым от природных настроений, возможно, такие неопределённости в погоде, как снег всю первую декаду апреля или не стихающий ветер, несколько дней подряд, могут пройти и незамеченными. А внезапная белизна на только вчера зелёных газонах, вызвать восторг и давно забытые детские чувства. В худшем случае вернуть из гардероба преждевременно убранные зимние вещи. Только есть категория людей, которые с тоской смотрят в окно и боятся пропустить в «новостях» прогноз погоды на ближайшие дни. Им хочется ясной и солнечной, и именно на ближайшие…а потом, хоть потоп. И их можно понять потому, что весенняя охота открывается, не пойми, кем и не пойми по какому принципу и всего на десять дней. Охотник, который проживает эти дни в ожидании открытия, нервничает. Казалось, что ситуация была безнадёжная, но в последние дни, вдруг погода прояснилась, а к полудню и вовсе разгулялась. Да так, что небо с редкими белыми облаками, лениво плывущими по ярко-синему небу и ласкающий тёплый ветерок, вернули всё на свои места. Собираться долго не пришлось, и дорога побежала туда, куда надо. Бескрайние поля под Веневом засеянные озимыми, и прошлогодняя кукуруза, излюбленные места кормёжки для пролётного гуся. Сюда же съезжаются в большом количестве «гусятники» и просто, случайные люди, в непонятной уверенности, на случайную удачу. Но с гусём, как известно, «случайность» случается редко и, если вы к ней не готовы, то она превратится в неожиданность. Утром стало понятно, что хорошей погоды ждали не только люди, но и вся перелётная птица. Мы, с наслаждением, наблюдали за длинными косяками, тянущимися высоко над землёй. Они оглашали своё появление радостными криками. Голоса громкие, словно пропущенные через иерихонские трубы, летели с высоты облаков, наполняя воздух полей радостью возвращения тепла и близкого лета. Окопавшись в мелких скрадках, и укрывшись маскировочным хламом, мы время от времени трубили в манки, зазывая гусей в компанию к нашим профилям. Но где-то на краю поля, засела подгулявшая компания. Толи они плохо мерили метры, разделявшие их и летящих птиц, толи просто не терпелось пострелять, но стаи готовые пойти на посадку, разворачивались и, тяжело размахивая крыльями, улетали ко всем чертям подальше. Нам оставалось лишь сидеть и громко материться в их адрес. Только, сотни метров, разделявшие нас, глушили всё наше негодование. Оставалось лишь ждать, когда они отстреляют все патроны или, ещё вероятнее, пойдут гулять дальше. Как известно, никакие организации занятые спасением животных и птиц, не спасли от гибели столько, сколько это сделала обычная водка. К сожалению, члены этих организаций предпочитают об этом не говорить, а я уверен, что водка на охоте, спасла больше животных, чем весь Гринпис вместе взятый. Каждая стая, появляясь с восторженными криками на горизонте, не долетая и на сотню метров от стрелков, разворачивалась и уходила. Мы со злобой и раздражением, вылезли из укрытий, сильно удивив компанию своим присутствием, поплелись в свой лагерь, разбитый в березовой лесополосе. Ни одна охота по птице не делает её такой безуспешной при плохом соседстве, как гусиная. В лагере вместо шурпы из гусятины, пришлось довольствоваться тушёнкой и колбасой. Окоченевшие от сидения на поле, мы с наслаждением открыли бутылку «Столичной» и в два захода осушили сосуд. Тяга пошла на спад и соседи наши вскоре угомонились. Пообедав без аппетита, разошлись по машинам, что бы отдохнуть до вечера. Забравшись в спальник, я быстро заснул. Когда очнулся, ребята уже сидели у костра и что-то готовили. Только мы собрались выходить на поле, как на краю поля началась стрельба. Раздосадованный Лёня Гусев прислонил ружьё к берёзе и сел в своё походное кресло, закутавшись в плед. В нашей компании он был самым азартным охотником. Из всех охот любимой и самой яркой, всегда была охота на гуся. Мы часто подшучивали над ним, ссылаясь на предпочтения и сходство в фамилии. И егеря, выписывая путёвки, как сговорившись, повторяли: «О! Гусев Леонид Фёдорович на гуся приехал поохотиться!» - Как хотите, а я не пойду. Охоты сегодня не будет. Её вообще не будет, пока эти орлы не угомоняться или мы место не поменяем. Тимур бросил в огонь охапку хвороста и мы, сев ближе к огню, пили чай с домашним печеньем, закусывали «Столичной» и очень ароматной «любительской» колбасой, выложенной на неровно нарезанных кусках чёрного хлеба. Весенний день пошёл на убыль. Остывшее солнце, коснулось верхушек деревьев на другом крае поля. Сырая прохлада заставила утеплиться. Мы сидели у нашего костерка и в тоске слушали не утихающую канонаду, как вдруг Лёнька выпорхнул из пледа схватил стоявшее у дерево ружьё и встал, приготовившись стрелять. Не тратя время на расспросы, мы быстро схватили ружья и стали жадно ловить звуки. Вдоль посадок шла стая. Мы не могли разглядеть гусей, но их настойчивые крики явно приближались, и вот, когда можно было даже расслышать шум крыльев, надвигающийся шумной волной, почти одновременно, начали стрелять. Стреляли, почти наугад, в летящие силуэты на фоне тёмного неба. Несколько выстрелов оказались удачными. Собрав трофеи, мы, в приподнятом настроении, разложили сбитую птицу ближе к огню, что бы лучше разглядеть добычу. Стемнело по-весеннему быстро. Подбросив веток в огонь, Тимур загремел кружками. – Ну…С Полем, ребята. Это уже что-то… В разговоре он часто обходился вполне понятными обрывками фраз и длинных речей не любил. Выпили с настроением. Прожевав хрустящий огурец, Гусев посмотрел в сторону поля и добавил: «Кажется мне, что один подранок в поле спланировал. Завтра надо будет поискать». Посидев ещё немного, разошлись по машинам. Спать не хотелось. Влажная апрельская ночь выдалась холодной, не спасали ни одежда, ни тёплые одеяла. Когда, в предрассветных потёмках потянулся к костру, что бы выпить чая, Лёня уже разводил костёр. Было так же промозгло, как и вечером, а после сна в тёплых спальниках, эта разница температур была ощутима. Каждый старался устроиться ближе к разгорающемуся огню, терпя волны, едкого дыма. Гусев показал рукой на поле: «Верно я заметил. Вон он сидит». Примерно в двух сотнях метров от нас на траве сидел подранок. Он тоже проснулся и пристально смотрел в нашу сторону. - Твой, Лёня? - Мой … Вы же всех своих добрали, а я в темноте не нашёл. Вот он и сидит там с вечера. Ждёт меня. Поставив железную кружку ближе к огню, Лёня застегнул молнию на куртке, натянул перчатки и, как-то не уверенно сказал: «Пойду, подберу…», и почему-то без ружья, Гусев пошел за своим гусём, тяжело проваливаясь в жирном чернозёме. Гусь покорно сидел не шелохнувшись ровно до того момента, пока Лёнька не протянул к нему руки, что бы схватить его. Казалось бы, готовый отдаться на милость стрелка, он махнул крылом, второе беспомощно висело, и выпорхнул из-под Лёнькиных объятий. Поняв, что так просто птица в руки не дастся, охотник решил взять её решительностью и упрямством. Раненная птица садилась, безоружный охотник подходил, чего-то выжидал, затем неожиданно бросался на свою жертву, но она ухитрялась выскользнуть из рук, при этом гортанно крича. Мы смотрели за этой картиной со стороны и как футбольные болельщики выкрикивали свои реплики и советы. Наконец-то Лёнька изловчился и схватил гуся за лапу, затем за вторую, но птица не сдавалась. Она умудрялась извернуться и ущипнуть противника. Видимо этим доставляла сильную боль, которую Лёнька терпел, матерился, но добычу из рук не выпускал. Когда же он сунул гуся под мышку и постарался схватить за шею, гусь озлобился больше и несколько раз, прицельно, ущипнул Лёньку за лицо. - Шею ему ломай,- кричал Тимур. Леня вернулся в посадки вымотанный и безрадостный. Лицо его было в багровых пятнах от злобных укусов. Почему-то он не закончил поимку подранка обычным финалом, а зачем-то сунул его в пустой мешок из-под спальника, оставив торчать шипящую голову на длинной изворотливой шее. В грязной одежде, покусанный и сильно раздражённый, он устало плюхнулся в кресло у костра. - И чего я ружьё не взял. Так пристрелил бы и всё… Теперь жалко его… Силища какая! Думал, он здоровым крылом мне руку сломает… Щиплется больно, даже через одежду. А, за щёку прикусил так, что чуть не заорал… Теперь точно синяк будет. Клок волос вырвал. Вот взял бы ружьё, так не задумываясь добил бы, а когда в руки взял, жалко стало. Бьётся, дрожит от страха…Я, Похоже, крыло ему отстрелил. Остальное всё цело. - И, что будешь с ним делать теперь? - поинтересовался Тимур. - Теперь не знаю… В ветеринарку повезу, - вдруг радостно выдал своё решение наш товарищ. Допив, наскоро, оставленную у огня кружку чая, Леонид пошёл к машине. Сбросив с себя вымазанную в чернозёме одежду, он с удовольствием переоделся в чистые джинсы и рубашку. Побросав в кузов пикапа свой охотничий скарб, одев, на всякий случай, перчатки, ловко схватил гуся за шею и бережно поднял его с земли. Но тот принялся снова кричать и вырываться, стараясь изо всех своих сил, выбраться из мешка. Однако застёгнутый карабин надёжно держал птичий напор. На другом конце поля снова начали стрелять. Поняв, что решение принято, мы наскоро попрощались и пошли на позиции, а Гусев, поехал до ближайшего города. Через несколько недель, после этой охоты, я заехал к Лёне. Было, по-летнему, тепло и деревья выбросив из почек мягкую листву, наслаждались дуновениями слабого ветерка. Лёня сидел на веранде. На маленьком столике стоял бокал пенного пива. По правую руку лежал Шуй, немецкий дратхаар. По левую, втянув голову под крыло, расположился гусь. Заслышав мои шаги, оба оживились. Шуй подбежал здороваться, а гусь насторожился, высоко подняв голову, вытянул шею во всю длину. - Не улетает? – удивился я. - Куда ему лететь? Ему в клинике оттяпали пол крыла, которое я зацепил. Теперь вряд ли когда полетит. У нас будет жить. Так сказать получил пожизненный пансион за мой плохой выстрел. Гусь с моим приходом обеспокоился и отсел в дальний угол веранды. - Веня, Венечка… не бойся… свои. Попадись ты под его выстрел, не сидел бы с нами на солнышке, а лежал бы в морозилке. Повезло тебе, парень. - Понятно…, - заметил я вслух - легавую привезли из Шуи, назвал Шуй. Гуся привез из Венёва, назвал Веней. И правильно. Географические клички мне нравятся. - Ну, а что заморачиваться, спрашивается? Зато есть какая-то связь и много воспоминаний так нужных нам в жизни. - А ты, Лёня, откуда родом будешь? Уж не из Гуся ли Хрустального? - Нет. Я из Кисловодска.