Перейти к содержанию

Лирическое отступление


frankott
 Поделиться

Рекомендуемые сообщения

Расставляли на номерах жестами. Молча указав место, где встать и откуда пойдет загон. Так по линии стрелков засветились яркие оранжевые шапки, словно поплавки на воде. Каждый, осмотревшись, отметил для себя соседа.
Когда спящий лес внезапно будит лай собак и громкие крики загонщиков, я окончательно просыпаюсь и понимаю, что именно это снова и снова тянет меня на охоту. Отбросив лишние мысли, все переключаю на слух и зрение. Но в глубине души очень не хочу, чтобы зверь вышел на меня. Как-то прошло то время, когда, лишь начиная охотиться, просто грезил тем мгновением. Воображал возможные места его появления. Вкладывал карабин в плечо, примеряясь к выстрелу, и расстраивался, что повезло кому-то, а не мне. Теперь считаю везением, когда удача досталась другому.

Лось и лес.jpg

Я стоял на соседнем с Юрой номере. Видел его флуоресцентную шапку. Он был спокоен и даже, когда лес ожил, не торопился встать со своего места.
Собаки взяли след где-то справа, зычно заливаясь в глубине чащи. Я было успокоился, как вдруг послышался тяжелый треск ломаемых веток. Лось передвигался вдоль нашей линии, приближаясь к просеке.
Скользнула различимая тень между стволов и пошла на Юру. Он тоже услышал движение зверя. Неохотно встал и взял-таки карабин, прислоненный к дереву.

Дальше все пошло, как и ожидалось. Подталкиваемый сзади голосами загонщиков, лось все же оказался перед непростым выбором: двигаться дальше лесом или проскочить через просеку, которая, видимо, казалась ему не менее опасной, чем кричащие в спину люди. Тень животного остановилась среди деревьев. Не отчетливая для верного выстрела.
Вскоре я увидел, как из мелкого кустарника показалась голова лося, застывшего в нерешительности. Всего-то два рожка обозначали его самцовую принадлежность. Не больше двух лет. Юра поднял карабин, и я замер в ожидании грохота выстрела.
Зверь осмотрелся и неспешно, не замечая смертельной опасности, перешел через просеку, почавкав большими копытами по залитым дождевой водой колеям. Поскользнулся в грязи и, поймав равновесие, скрылся в мелятнике, громко, с треском ломая все на своем пути. Отчего-то спокойно миновав самое опасное место, он припустился со всех ног. Может, запоздалый страх придал ему скорости?
Опустив вскинутый ствол, Юра как-то с облегчением снова посмотрел на лес, откуда доносились крики загонщиков. Разрядил карабин и уселся на толстом стволе поваленного дерева.
Справа раздались один за другим два выстрела. Они разомкнули воздух затаившегося леса и, как огромный булыжник, упавший в воду, кругами разошлись, теряя силу. Стреляли из нарезного.
По рациям разнеслась радостная новость. Кто-то взволнованным голосом, задыхаясь, рапортовал: «Я!.. Лежит».

Дальше, как обычно, прозвучала команда разрядиться и сходиться к началу загона, где и пал невезучий, но честно добытый зверь.
Выбросив патрон из затвора, я неспешно убрал его в патронташ и пошел к месту сбора. Юра, догнав меня, заговорил первый. Пропустив лося, он понял, что я видел. И хотел объяснить, почему так сделал. Не дожидаясь расспросов.
– Не люблю в последнее время стрелять их. Зачем приезжаю, сам не понимаю. Скорее по привычке, – заговорил он.
Неожиданно для него я протянул ему руку и, крепко пожав его чуть потную ладонь, избавил его от оправданий.
– Сам не люблю. А продолжаю ездить потому, что без этого никак. Он и от меня был не так далеко… Повезло ему попасть между двух жалостливых.
Юра хотел было снова объясниться, но я перебил, боясь новых оправданий или объяснений:
– Кабанчика, жаль, не стало.
– И чтобы окончательно сменить тему, продолжил вполголоса: – Косуля в этих местах редкость. Тянет по привычке.
В надежде, что когда-нибудь и свинья пробежит.
А то, что охота все же состоялась, нас радовало.
И возни меньше теперь. Разделать одного – пара часов. Двух – это до ночи…
– Хорошо, что не стрельнул. Молодой еще был. Пусть походит. Красавец, – поставил я точку в Юриных сомнениях.

Так, не спеша, мы дошли до места. Стрелки подтягивались со своих номеров. Застреленный лось для молодых охотников был интересен. Во взглядах некоторых читались легкие завидки, что сегодня был не их день. А подстреленный зверь пустеющими, равнодушными глазами смотрел куда-то в лес.
Не было в них ни страха, ни боли. Кто-то торопился сделать фотографии на память.
Разогнав любителей фотосессий, Юра достал свой маленький, хорошо заточенный ножичек и со знанием дела взялся за работу. Были в его движениях последовательность и сноровка, говорившие о большом опыте.
– Пока вы тут нафотографируетесь, ночь наступит, – проворчал он себе под нос.

Был легкий морозец, и от еще горячего мяса шел мутноватый пар. Под густым ворсом копошились клещи в огромном количестве.
Я с брезгливостью осмотрел свою одежду, чтобы не оказаться очередной кормушкой для этих тварей.
Объявились помощники. Работа пошла быстрее. Вскоре на расстеленную шкуру легли куски разделанной туши.
Порции – по количеству участников. Оценивающие взоры на результаты разделки и легкое волнение:кому что достанется.
о простая лотерея не знает обмана. Поставив спиной ко всем добровольца, срезанной палкой указывали на разыгрываемый набор ребер и мяса.
Задавался простой вопрос: «Кому?»
Выкрикивалось имя охотника, который спешно забирал свое. И так до последнего.
Когда дошли до базы, ноги отваливались из-под самых плеч.
Казалось, что одного вида лежанки будет достаточно, чтобы упасть и забыться во сне. Но голод отзывался тоскливым нытьем из пустого живота.
Охотники разделились на тех, кто решил снова переночевать в избе, и тех, кому по разным причинам не терпелось домой.

Во дворе зажгли свет и принялись разводить огонь. Нас ждал праздничный ужин – вырезка из лося и жаркое из печенки с луком. На красные языки пламени поставили огромную сковороду,
и вот уже закипело обильно разлитое масло и полетели в него с шумом куски красного мяса. От жара оно становилось сероватым. После помешиваний покрывалось поджаристой коркой.
Воздух наполнился ароматом готовящейся еды.

rrn-4.jpg

Холодная свежесть осеннего вечера и запахи готовящегося блюда пробудили предпраздничное настроение. На уличном столе появились походные тарелки, кружки и множество банок с выпивкой и закусками. Нетерпеливо
обступив костровище, стоявшие в темноте жадно следили за тем, как повар большой деревянной ложкой перемешивал куски мяса, засыпанные луком.
Солил, перчил, пробовал и морщился, недовольный результатом. Снова подсыпал перца и осторожно подсаливал.
Готовое мясо разбирали не скромничая, потому как его было так много, что я было усомнился, осилят ли едоки столько. Но оно, дымящееся, съедалось очень быстро. Добытчики, которые находились за день и оголодали до шумной пустоты в животах, хотели есть и есть. Есть, пока не станет тяжело жевать и глотать.
 стальные стаканы без видимых границ наливалась очень соблазнительная и долгожданная водочка. Она бодрила, и снова хотелось есть. Мясца и печеночки. Посыпанных прожаренным лучком на дольке черного хлебца.
Дома такого не поешь… Некоторые, еще не успевшие переварить прошедший день, жарко пересказывали в который раз, как видели лося. Как он тенью прошел, прикрываясь густым кустарником. Где-то выскочил к чужому номеру, но и там перехитрил стрелка. В голосах чувствовалась нескрываемая досада.
Обманчивая бодрость потихоньку прошла.
Потянуло в избу. Кого на скрипучие гамаки, а кого на разговоры за столом.
Мне захотелось сладкого чая с каким-нибудь печеньем. Отыскав на столе овсяное, дул на кипяток и слушал разговоры. Юра, разложив свои инструменты, снова скрипел железом о камни.
Когда говорить не о чем, то говорят о погоде.
– Денек сегодня выдался сказочный, – с неподдельным удовольствием заметил сидевший рядом с мастером Игорек.
Ему было за шестьдесят, но, легкий и простой в общении, охотник на «Игорька» не обижался. Он ловил каждое движение рук точильщика. Видимо, тихо учился.
Возникла пауза. Оборвал ее паренек новенький. 
Чужих разговоров не прерывал, но тут захотел показать, что бывал на других охотах.
– Хорошо в этом году уток пострелял в Шатуре.
И его поддержали про Шатуру.

В каком месте был? Какой участок? Мы с друзьями на Белую Гриву ездим. Воды в этом году было мало, но все же поохотились неплохо.
Юра, отложив на стол готовый нож, взял в руки следующий. Посмотрел сквозь лезвие на ламповый свет. Провел по кромке большим пальцем.
– Это чей?
Оказалось, паренька, рассказывавшего про Шатуру.
– Ты его по размерам выбирал или по форме?
Я его подправлю, но хватит ненадолго. Сталь неважная. Большеват он для таких задач.

rrn2.jpg.69cb135791c9d6ad3677f18acf6a4b7b.jpg

Зажав в струбцину лезвие, Юра достал камень под номером один. Он словно парил камнем над лезвием.
Сделав несколько движений, заменил первый камень на второй, и снова руки его волшебно стали описывать давно заученные движения.
Камень второй был тише. Звучал степенно, но жестко. Закончив с камнем номер два, Юра отложил его в коробку и озадаченно повел глазами по столу.
– Ребята… А где третий камень?
Сидевшие приняли вопрос и, вороша всем, что находилось на столе, занялись поиском. Третий камень как в воду канул!
Матер раскрутил струбцину и вернул нож хозяину.
– Извини. На этом придется закончить.
Но тот был рад и сделанному.
– Класс! – почти шепотом оценил он работу, от резал от батона брауншвейгской колбасы тоненький кругляшок и смачно закинул в рот.
– Бриться можно!

Уже следующий очередник протянул Юре свой нож. Все пошло по порядку. Струбцина. Первый камень и Юрина история, которых было у него не счесть.
Работу свою Юра не прерывал. Она ритмично ложилась на его рассказ, который увлек меня с самого начала. И это была история, а не просто как постреляли уток.
Любопытство оказалось сильнее усталости. Снова заварив себе чая, я потерялся на краю стола.
– Пригласил меня на утку старый приятель. Виктор Михайлович. Представьте себе, кроме шуток, фамилия у него была Малюточкин. Хотя мужик он был рослый, что для этих мест большая редкость.
Почему-то местные там, как из ларца, невысокого росточка, коренастые, сноровистые, но мелковатые. Было это под Чухломой. Если кто не знает, в Костромской области. Места дикие. Леса так леса!
Недалеко от деревни болота, образовавшиеся от бобровой архитектуры. Расплодилось их много, и даже разрешенная охота на численность мало влияла.
Мы шли по гуляющему под ногами мху, который плотно разросся и вроде как хорошо держал нас.
Но Виктор одернул и велел держать дистанцию.
– Одного держит, а вдвоем можно и под мох уйти. Там речка под ним…

Я, до этого как ребенок, прыгающий на батуте, остерегся и разглядел русло текущей под ногами воды.
А Виктор продолжал:
– Я там как-то лося подраненного тропил.
Он шел на последнем издыхании. Я близко не подходил. Ждал, когда ляжет. Метров с полсотни было.
Вижу, что лег. Подождал немного. Подошел. А его нет! Глазам не поверил. Ушел под мох с головой.
Просто исчез. В промоине вода. Течение быстрое.
Срубил палку выше своего роста. Метра два. Потыкал-потыкал, а дна не достал.

rrn-1.jpg.7e4243c8bcd0c1fe515260e66f1f4396.jpg

После таких рассказов я присмотрел себе пятачок у высохшей березы, с которого открывался вид на болотца, и хождение по мховому ковру закончил.
Оказавшись на безопасном, как мне показалось, островке с твердой почвой под ногами, осмотрелся. Тропинка, по которой мы шли, очень походила на русло речки – вертлявое, как и все речные повороты, с заросшими берегами.
Виктор Михайлович устроился рядом и закурил. Сигаретный дым показался мне сладким и приятным, хотя я много лет как бросил курить и дым табака зачастую раздражал, был нетерпим.
– И что, лось так в воду и канул? – спросил я у Михалыча.
– Да черт с ним! Здесь лосей много. Я загонные не люблю, а вот на вабу – это мое!
– Никогда не охотился на вабу, – признался я. – Только слышал от знакомых и читал. Наверное, интересно. Хотел бы попробовать.
– Проще простого, – Виктор отстегнул цевье, отсоединил от своего «тузика» стволы, поднес их ко рту и вместе с табачным дымом шумно выдохнул.
Звук получился утробный и протяжный. «Иерихонские трубы», – подумалось мне. Немного выждав, Виктор извлек из стволов еще пару хрюканий.
Получилось забавно. Я даже прочувствовал в этих звуках что-то лесное. Дикое. Зазывное. Но воспринял это как шутку. Местные любят поиздеваться над приезжими охотниками. Особенно москвичами.
Мы для них совершенно никчемные. Табачный дым из стволов напомнил мне чем-то детские сказки про Змея Горыныча, извергающего пламя из раздутых ноздрей.

Вот тебе и ваба… Люди такие деньги платят за манки американские, а всего-то в стволы дунуть правильно. И лось твой.
Установив стволы на место, Малюточкин щелчком далеко отбросил окурок, строго запретил собирать подстреленных уток, повернулся и ушел.
А я как приманка для оголодавших комаров остался. Утка еще не летела.
Был я занят тем, что отмахивался от этих назойливых, не знающих ни меры, ни страха насекомых, когда слух мой поймал странные звуки, которых до этого никогда не слышал. Они были сильно похожи на те, что извлек Малюточкин из своих
стволов. И скоро, как в театральном представлении, на опушке показался лось. В его появлении и хныканьях было много неожиданности и угрозы.
И лось был не из тех, что мы тут стреляем, а с такими зарослями на голове, что я таких за все свои охоты не встречал. И махина эта четко выяснила, откуда был послан зазывный сигнал. Агрессия и желание встретиться с соперником так и рвались наружу!
Я растерялся. Стоял с двустволкой в руках, снаряженной дробью. Пятеркой. Выстрелил, только чтобы отпугнуть сохатого.
Утки было много. Стоя на этой «Малой земле», я подстрелил штук семь. Когда стало смеркаться, Малюточкин появился. Я его по сигаретному дыму почувствовал. Высказал ему свое непростое мнение о его легкомыслии, но он не обиделся.
Юра хотел продолжить, но, пошарив по столу, задал все тот же вопрос:
– Ребята, где третий-то камень?
Снова загремела посуда, но поиски ничего не дали.
– А что за место? – заинтересовались охотники. – Может, съездим туда на утку? Еще лучше на лося…
– Уже не получится. Витек по пьяни в соседней деревне бабу сбил на смерть. Хоть и была она известная алкашиха, но и он за рулем был сильно выпивший. Сидит он сейчас. И выйдет не скоро. Кстати, недалеко заслали. Из Костромской в Ивановскую переехал.
– Отложив нож с досадой, Юра пошарил руками по столу. – Ну кто взял третий камень?
Сидевший по правую руку Игорь протянул ему взятые со стола бруски.
– Это не те. На том должна быть цифра 3. Он мне сейчас и нужен, чтобы закончить.
Сидевшие за столом как по команде задвигали тарелками и столовыми приборами в поисках третьего камня, но брусок как сквозь землю провалился. Словно тот лось, ушедший в русло спрятанной подо мхом речки.
– А четвертым никак нельзя? – послышался неуместный вопрос из дальнего угла.
– У тебя какая коробка передач на твоем «УАЗе»? – обратился к спросившему Юрий.
– Механика.
– Ты после второй сразу четвертую включаешь?
Так и здесь. Нужен третий, – Юра с досадой отложил нож в сторону. – К сожалению, на этом все.
Но владелец ножа, потрогав пальцем острие лезвия, восторженно улыбнулся.
– Юра… Да он как бритва!
Серега, засучив рукав, провел ножом по волоса той руке, с которой посыпались черные кучерявые волосы.
– Дело мастера боится!
– Нет, ребята… Ищите третий камень! – приказал мастер и, взяв следующий нож, принялся
за работу.
Зажав лезвие в станке, он в несколько приемов определил угол заточки, что-то пробурчал недовольно. Закрепил на точильном весле камень под номером один и плавно провел им по стальному
лезвию. С каждым разом движения его становились настойчивей, а звук соприкосновения точильного камня с металлом тише. Проделав эту работу, Юра перевернул лезвие и проделал ту же работу с удивительным для меня наслаждением. Не знаю, как к этому отнестись, но мне показалось, что это был труд не ремесленника, а человека искусства.
Чувствовавшего каждый проход абразива по твердой поверхности клинка. Знавшего меру и усилие, с которым следует это делать. Чувствовавшего, когда остановиться.
Сняв камень под номером один, точильщик установил следующий. Под номером два. И принялся за работу.
Наш затянувшийся ужин кому-то наскучил.
Но мастер-класс продолжался для любознательных.
Когда последний нож был заточен, перед уходом ко сну прибрались на столе и, решив встряхнуть клеенку, сняли ее со стола. Что-то тяжело брякнуло, и из складки, провалившейся между досок стола, показался потерявшийся брусок. Юра заботливо протер его салфеткой и убрал в кармашек номер три своего набора.
– Нашелся третий камень, – пробурчал он камню. И через зевоту выговорил: – На сегодня хватит.
Спать хочется.
Мы, стараясь не шуметь, вошли в комнату, которая от темноты и густого воздуха стала еще меньше. Нащупав свой ярус, я, не раздеваясь, с наслаждением вытянул усталые ноги и, как покойник в гробу, сцепив руки на груди, счастливо провалился в бездонную яму сна.

 

Ринат ЗАЙНЕТДИНОВ
МАГИЯ НАСТОЯЩЕГО САФАРИ 8 /2020

 

Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты

В 09.08.2020 в 10:51, frankott сказал:

Расставляли на номерах жестами. Молча указав место, где встать и откуда пойдет загон. Так по линии стрелков засветились яркие оранжевые шапки, словно поплавки на воде. Каждый, осмотревшись, отметил для себя соседа.
Когда спящий лес внезапно будит лай собак и громкие крики загонщиков, я окончательно просыпаюсь и понимаю, что именно это снова и снова тянет меня на охоту. Отбросив лишние мысли, все переключаю на слух и зрение. Но в глубине души очень не хочу, чтобы зверь вышел на меня. Как-то прошло то время, когда, лишь начиная охотиться, просто грезил тем мгновением. Воображал возможные места его появления. Вкладывал карабин в плечо, примеряясь к выстрелу, и расстраивался, что повезло кому-то, а не мне. Теперь считаю везением, когда удача досталась другому.

Лось и лес.jpg

Я стоял на соседнем с Юрой номере. Видел его флуоресцентную шапку. Он был спокоен и даже, когда лес ожил, не торопился встать со своего места.
Собаки взяли след где-то справа, зычно заливаясь в глубине чащи. Я было успокоился, как вдруг послышался тяжелый треск ломаемых веток. Лось передвигался вдоль нашей линии, приближаясь к просеке.
Скользнула различимая тень между стволов и пошла на Юру. Он тоже услышал движение зверя. Неохотно встал и взял-таки карабин, прислоненный к дереву.

Дальше все пошло, как и ожидалось. Подталкиваемый сзади голосами загонщиков, лось все же оказался перед непростым выбором: двигаться дальше лесом или проскочить через просеку, которая, видимо, казалась ему не менее опасной, чем кричащие в спину люди. Тень животного остановилась среди деревьев. Не отчетливая для верного выстрела.
Вскоре я увидел, как из мелкого кустарника показалась голова лося, застывшего в нерешительности. Всего-то два рожка обозначали его самцовую принадлежность. Не больше двух лет. Юра поднял карабин, и я замер в ожидании грохота выстрела.
Зверь осмотрелся и неспешно, не замечая смертельной опасности, перешел через просеку, почавкав большими копытами по залитым дождевой водой колеям. Поскользнулся в грязи и, поймав равновесие, скрылся в мелятнике, громко, с треском ломая все на своем пути. Отчего-то спокойно миновав самое опасное место, он припустился со всех ног. Может, запоздалый страх придал ему скорости?
Опустив вскинутый ствол, Юра как-то с облегчением снова посмотрел на лес, откуда доносились крики загонщиков. Разрядил карабин и уселся на толстом стволе поваленного дерева.
Справа раздались один за другим два выстрела. Они разомкнули воздух затаившегося леса и, как огромный булыжник, упавший в воду, кругами разошлись, теряя силу. Стреляли из нарезного.
По рациям разнеслась радостная новость. Кто-то взволнованным голосом, задыхаясь, рапортовал: «Я!.. Лежит».

Дальше, как обычно, прозвучала команда разрядиться и сходиться к началу загона, где и пал невезучий, но честно добытый зверь.
Выбросив патрон из затвора, я неспешно убрал его в патронташ и пошел к месту сбора. Юра, догнав меня, заговорил первый. Пропустив лося, он понял, что я видел. И хотел объяснить, почему так сделал. Не дожидаясь расспросов.
– Не люблю в последнее время стрелять их. Зачем приезжаю, сам не понимаю. Скорее по привычке, – заговорил он.
Неожиданно для него я протянул ему руку и, крепко пожав его чуть потную ладонь, избавил его от оправданий.
– Сам не люблю. А продолжаю ездить потому, что без этого никак. Он и от меня был не так далеко… Повезло ему попасть между двух жалостливых.
Юра хотел было снова объясниться, но я перебил, боясь новых оправданий или объяснений:
– Кабанчика, жаль, не стало.
– И чтобы окончательно сменить тему, продолжил вполголоса: – Косуля в этих местах редкость. Тянет по привычке.
В надежде, что когда-нибудь и свинья пробежит.
А то, что охота все же состоялась, нас радовало.
И возни меньше теперь. Разделать одного – пара часов. Двух – это до ночи…
– Хорошо, что не стрельнул. Молодой еще был. Пусть походит. Красавец, – поставил я точку в Юриных сомнениях.

Так, не спеша, мы дошли до места. Стрелки подтягивались со своих номеров. Застреленный лось для молодых охотников был интересен. Во взглядах некоторых читались легкие завидки, что сегодня был не их день. А подстреленный зверь пустеющими, равнодушными глазами смотрел куда-то в лес.
Не было в них ни страха, ни боли. Кто-то торопился сделать фотографии на память.
Разогнав любителей фотосессий, Юра достал свой маленький, хорошо заточенный ножичек и со знанием дела взялся за работу. Были в его движениях последовательность и сноровка, говорившие о большом опыте.
– Пока вы тут нафотографируетесь, ночь наступит, – проворчал он себе под нос.

Был легкий морозец, и от еще горячего мяса шел мутноватый пар. Под густым ворсом копошились клещи в огромном количестве.
Я с брезгливостью осмотрел свою одежду, чтобы не оказаться очередной кормушкой для этих тварей.
Объявились помощники. Работа пошла быстрее. Вскоре на расстеленную шкуру легли куски разделанной туши.
Порции – по количеству участников. Оценивающие взоры на результаты разделки и легкое волнение:кому что достанется.
о простая лотерея не знает обмана. Поставив спиной ко всем добровольца, срезанной палкой указывали на разыгрываемый набор ребер и мяса.
Задавался простой вопрос: «Кому?»
Выкрикивалось имя охотника, который спешно забирал свое. И так до последнего.
Когда дошли до базы, ноги отваливались из-под самых плеч.
Казалось, что одного вида лежанки будет достаточно, чтобы упасть и забыться во сне. Но голод отзывался тоскливым нытьем из пустого живота.
Охотники разделились на тех, кто решил снова переночевать в избе, и тех, кому по разным причинам не терпелось домой.

Во дворе зажгли свет и принялись разводить огонь. Нас ждал праздничный ужин – вырезка из лося и жаркое из печенки с луком. На красные языки пламени поставили огромную сковороду,
и вот уже закипело обильно разлитое масло и полетели в него с шумом куски красного мяса. От жара оно становилось сероватым. После помешиваний покрывалось поджаристой коркой.
Воздух наполнился ароматом готовящейся еды.

rrn-4.jpg

Холодная свежесть осеннего вечера и запахи готовящегося блюда пробудили предпраздничное настроение. На уличном столе появились походные тарелки, кружки и множество банок с выпивкой и закусками. Нетерпеливо
обступив костровище, стоявшие в темноте жадно следили за тем, как повар большой деревянной ложкой перемешивал куски мяса, засыпанные луком.
Солил, перчил, пробовал и морщился, недовольный результатом. Снова подсыпал перца и осторожно подсаливал.
Готовое мясо разбирали не скромничая, потому как его было так много, что я было усомнился, осилят ли едоки столько. Но оно, дымящееся, съедалось очень быстро. Добытчики, которые находились за день и оголодали до шумной пустоты в животах, хотели есть и есть. Есть, пока не станет тяжело жевать и глотать.
 стальные стаканы без видимых границ наливалась очень соблазнительная и долгожданная водочка. Она бодрила, и снова хотелось есть. Мясца и печеночки. Посыпанных прожаренным лучком на дольке черного хлебца.
Дома такого не поешь… Некоторые, еще не успевшие переварить прошедший день, жарко пересказывали в который раз, как видели лося. Как он тенью прошел, прикрываясь густым кустарником. Где-то выскочил к чужому номеру, но и там перехитрил стрелка. В голосах чувствовалась нескрываемая досада.
Обманчивая бодрость потихоньку прошла.
Потянуло в избу. Кого на скрипучие гамаки, а кого на разговоры за столом.
Мне захотелось сладкого чая с каким-нибудь печеньем. Отыскав на столе овсяное, дул на кипяток и слушал разговоры. Юра, разложив свои инструменты, снова скрипел железом о камни.
Когда говорить не о чем, то говорят о погоде.
– Денек сегодня выдался сказочный, – с неподдельным удовольствием заметил сидевший рядом с мастером Игорек.
Ему было за шестьдесят, но, легкий и простой в общении, охотник на «Игорька» не обижался. Он ловил каждое движение рук точильщика. Видимо, тихо учился.
Возникла пауза. Оборвал ее паренек новенький. 
Чужих разговоров не прерывал, но тут захотел показать, что бывал на других охотах.
– Хорошо в этом году уток пострелял в Шатуре.
И его поддержали про Шатуру.

В каком месте был? Какой участок? Мы с друзьями на Белую Гриву ездим. Воды в этом году было мало, но все же поохотились неплохо.
Юра, отложив на стол готовый нож, взял в руки следующий. Посмотрел сквозь лезвие на ламповый свет. Провел по кромке большим пальцем.
– Это чей?
Оказалось, паренька, рассказывавшего про Шатуру.
– Ты его по размерам выбирал или по форме?
Я его подправлю, но хватит ненадолго. Сталь неважная. Большеват он для таких задач.

rrn2.jpg.69cb135791c9d6ad3677f18acf6a4b7b.jpg

Зажав в струбцину лезвие, Юра достал камень под номером один. Он словно парил камнем над лезвием.
Сделав несколько движений, заменил первый камень на второй, и снова руки его волшебно стали описывать давно заученные движения.
Камень второй был тише. Звучал степенно, но жестко. Закончив с камнем номер два, Юра отложил его в коробку и озадаченно повел глазами по столу.
– Ребята… А где третий камень?
Сидевшие приняли вопрос и, вороша всем, что находилось на столе, занялись поиском. Третий камень как в воду канул!
Матер раскрутил струбцину и вернул нож хозяину.
– Извини. На этом придется закончить.
Но тот был рад и сделанному.
– Класс! – почти шепотом оценил он работу, от резал от батона брауншвейгской колбасы тоненький кругляшок и смачно закинул в рот.
– Бриться можно!

Уже следующий очередник протянул Юре свой нож. Все пошло по порядку. Струбцина. Первый камень и Юрина история, которых было у него не счесть.
Работу свою Юра не прерывал. Она ритмично ложилась на его рассказ, который увлек меня с самого начала. И это была история, а не просто как постреляли уток.
Любопытство оказалось сильнее усталости. Снова заварив себе чая, я потерялся на краю стола.
– Пригласил меня на утку старый приятель. Виктор Михайлович. Представьте себе, кроме шуток, фамилия у него была Малюточкин. Хотя мужик он был рослый, что для этих мест большая редкость.
Почему-то местные там, как из ларца, невысокого росточка, коренастые, сноровистые, но мелковатые. Было это под Чухломой. Если кто не знает, в Костромской области. Места дикие. Леса так леса!
Недалеко от деревни болота, образовавшиеся от бобровой архитектуры. Расплодилось их много, и даже разрешенная охота на численность мало влияла.
Мы шли по гуляющему под ногами мху, который плотно разросся и вроде как хорошо держал нас.
Но Виктор одернул и велел держать дистанцию.
– Одного держит, а вдвоем можно и под мох уйти. Там речка под ним…

Я, до этого как ребенок, прыгающий на батуте, остерегся и разглядел русло текущей под ногами воды.
А Виктор продолжал:
– Я там как-то лося подраненного тропил.
Он шел на последнем издыхании. Я близко не подходил. Ждал, когда ляжет. Метров с полсотни было.
Вижу, что лег. Подождал немного. Подошел. А его нет! Глазам не поверил. Ушел под мох с головой.
Просто исчез. В промоине вода. Течение быстрое.
Срубил палку выше своего роста. Метра два. Потыкал-потыкал, а дна не достал.

rrn-1.jpg.7e4243c8bcd0c1fe515260e66f1f4396.jpg

После таких рассказов я присмотрел себе пятачок у высохшей березы, с которого открывался вид на болотца, и хождение по мховому ковру закончил.
Оказавшись на безопасном, как мне показалось, островке с твердой почвой под ногами, осмотрелся. Тропинка, по которой мы шли, очень походила на русло речки – вертлявое, как и все речные повороты, с заросшими берегами.
Виктор Михайлович устроился рядом и закурил. Сигаретный дым показался мне сладким и приятным, хотя я много лет как бросил курить и дым табака зачастую раздражал, был нетерпим.
– И что, лось так в воду и канул? – спросил я у Михалыча.
– Да черт с ним! Здесь лосей много. Я загонные не люблю, а вот на вабу – это мое!
– Никогда не охотился на вабу, – признался я. – Только слышал от знакомых и читал. Наверное, интересно. Хотел бы попробовать.
– Проще простого, – Виктор отстегнул цевье, отсоединил от своего «тузика» стволы, поднес их ко рту и вместе с табачным дымом шумно выдохнул.
Звук получился утробный и протяжный. «Иерихонские трубы», – подумалось мне. Немного выждав, Виктор извлек из стволов еще пару хрюканий.
Получилось забавно. Я даже прочувствовал в этих звуках что-то лесное. Дикое. Зазывное. Но воспринял это как шутку. Местные любят поиздеваться над приезжими охотниками. Особенно москвичами.
Мы для них совершенно никчемные. Табачный дым из стволов напомнил мне чем-то детские сказки про Змея Горыныча, извергающего пламя из раздутых ноздрей.

Вот тебе и ваба… Люди такие деньги платят за манки американские, а всего-то в стволы дунуть правильно. И лось твой.
Установив стволы на место, Малюточкин щелчком далеко отбросил окурок, строго запретил собирать подстреленных уток, повернулся и ушел.
А я как приманка для оголодавших комаров остался. Утка еще не летела.
Был я занят тем, что отмахивался от этих назойливых, не знающих ни меры, ни страха насекомых, когда слух мой поймал странные звуки, которых до этого никогда не слышал. Они были сильно похожи на те, что извлек Малюточкин из своих
стволов. И скоро, как в театральном представлении, на опушке показался лось. В его появлении и хныканьях было много неожиданности и угрозы.
И лось был не из тех, что мы тут стреляем, а с такими зарослями на голове, что я таких за все свои охоты не встречал. И махина эта четко выяснила, откуда был послан зазывный сигнал. Агрессия и желание встретиться с соперником так и рвались наружу!
Я растерялся. Стоял с двустволкой в руках, снаряженной дробью. Пятеркой. Выстрелил, только чтобы отпугнуть сохатого.
Утки было много. Стоя на этой «Малой земле», я подстрелил штук семь. Когда стало смеркаться, Малюточкин появился. Я его по сигаретному дыму почувствовал. Высказал ему свое непростое мнение о его легкомыслии, но он не обиделся.
Юра хотел продолжить, но, пошарив по столу, задал все тот же вопрос:
– Ребята, где третий-то камень?
Снова загремела посуда, но поиски ничего не дали.
– А что за место? – заинтересовались охотники. – Может, съездим туда на утку? Еще лучше на лося…
– Уже не получится. Витек по пьяни в соседней деревне бабу сбил на смерть. Хоть и была она известная алкашиха, но и он за рулем был сильно выпивший. Сидит он сейчас. И выйдет не скоро. Кстати, недалеко заслали. Из Костромской в Ивановскую переехал.
– Отложив нож с досадой, Юра пошарил руками по столу. – Ну кто взял третий камень?
Сидевший по правую руку Игорь протянул ему взятые со стола бруски.
– Это не те. На том должна быть цифра 3. Он мне сейчас и нужен, чтобы закончить.
Сидевшие за столом как по команде задвигали тарелками и столовыми приборами в поисках третьего камня, но брусок как сквозь землю провалился. Словно тот лось, ушедший в русло спрятанной подо мхом речки.
– А четвертым никак нельзя? – послышался неуместный вопрос из дальнего угла.
– У тебя какая коробка передач на твоем «УАЗе»? – обратился к спросившему Юрий.
– Механика.
– Ты после второй сразу четвертую включаешь?
Так и здесь. Нужен третий, – Юра с досадой отложил нож в сторону. – К сожалению, на этом все.
Но владелец ножа, потрогав пальцем острие лезвия, восторженно улыбнулся.
– Юра… Да он как бритва!
Серега, засучив рукав, провел ножом по волоса той руке, с которой посыпались черные кучерявые волосы.
– Дело мастера боится!
– Нет, ребята… Ищите третий камень! – приказал мастер и, взяв следующий нож, принялся
за работу.
Зажав лезвие в станке, он в несколько приемов определил угол заточки, что-то пробурчал недовольно. Закрепил на точильном весле камень под номером один и плавно провел им по стальному
лезвию. С каждым разом движения его становились настойчивей, а звук соприкосновения точильного камня с металлом тише. Проделав эту работу, Юра перевернул лезвие и проделал ту же работу с удивительным для меня наслаждением. Не знаю, как к этому отнестись, но мне показалось, что это был труд не ремесленника, а человека искусства.
Чувствовавшего каждый проход абразива по твердой поверхности клинка. Знавшего меру и усилие, с которым следует это делать. Чувствовавшего, когда остановиться.
Сняв камень под номером один, точильщик установил следующий. Под номером два. И принялся за работу.
Наш затянувшийся ужин кому-то наскучил.
Но мастер-класс продолжался для любознательных.
Когда последний нож был заточен, перед уходом ко сну прибрались на столе и, решив встряхнуть клеенку, сняли ее со стола. Что-то тяжело брякнуло, и из складки, провалившейся между досок стола, показался потерявшийся брусок. Юра заботливо протер его салфеткой и убрал в кармашек номер три своего набора.
– Нашелся третий камень, – пробурчал он камню. И через зевоту выговорил: – На сегодня хватит.
Спать хочется.
Мы, стараясь не шуметь, вошли в комнату, которая от темноты и густого воздуха стала еще меньше. Нащупав свой ярус, я, не раздеваясь, с наслаждением вытянул усталые ноги и, как покойник в гробу, сцепив руки на груди, счастливо провалился в бездонную яму сна.

 

Ринат ЗАЙНЕТДИНОВ
МАГИЯ НАСТОЯЩЕГО САФАРИ 8 /2020

?

Ссылка на сообщение
Поделиться на другие сайты

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете написать сейчас и зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, авторизуйтесь, чтобы опубликовать от имени своего аккаунта.

Гость
Ответить в этой теме...

×   Вставлено с форматированием.   Вставить как обычный текст

  Разрешено использовать не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отображать как обычную ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставлять изображения напрямую. Загружайте или вставляйте изображения по ссылке.

 Поделиться

  • Последние посетители   0 пользователей онлайн

    • Ни одного зарегистрированного пользователя не просматривает данную страницу
×
×
  • Создать...