Николай Хандожко Опубликовано 22 мая, 2020 #1 Жалоба Поделиться Опубликовано 22 мая, 2020 (изменено) Квартальный Рыжов принудительно нагнул (заставил поклониться) в церкви губернатора, приехавшего с инспекцией в провинциальный городок Солигалича... Очевидец, передававший эту анекдотическую историю о солигаличском антике, ничего не говорил, как принял это бывший в храме народ и начальство. Известно только, что никто не имел отваги, чтобы заступиться за нагнутого губернатора и остановить бестрепетную руку Рыжова, но о Ланском сообщают нечто подробнее. Сергей Степанович не подал ни малейшего повода к продолжению беспорядка, а, напротив, "сменил свою горделивую надменность умным самообладанием". Он не оборвал Александра Афанасьевича и даже не сказал ему ни слова, но перекрестился и, оборотясь, поклонился всему народу, а затем скоро вышел и отправился на приготовленную ему квартиру. Здесь Ланской принял чиновников -- коронных и выборных и тех из них, которые ему показались достойными большего доверия, расспросил о Рыжове: что это за человек и каким образом он терпится в обществе. -- Это наш квартальный Рыжов, -- отвечал ему голова. -- Что же он... вероятно, в помешательстве? -- Никак нет: просто всегда такой. -- Так зачем же держать такого на службе? -- Он по службе хорош. -- Дерзок. -- Самый смирный: на шею ему старший сядь, -- рассудит: "поэтому везть надо" -- и повезет, но только он много в Библии начитавшись и через то расстроен. -- Вы говорите несообразное: Библия книга божественная. -- Это точно так, только ее не всякому честь пристойно: в иночестве от нее страсть мечется, а у мирских людей ум мешается. -- Какие пустяки! -- возразил Ланской и продолжал расспрашивать: -- А как он насчет взяток: умерен ли? -- Помилуйте, -- говорит голова, -- он совсем ничего не берет... Губернатор еще больше не поверил. -- Этому, -- говорит, -- я уже ни за что не поверю. -- Нет; действительно не берет. -- А как же, -- говорит, -- он какими средствами живет? -- Живет на жалованье. -- Вы вздор мне рассказываете: такого человека во всей России нет. -- Точно, -- отвечает, -- нет; но у нас такой объявился. -- А сколько ему жалованья положено? -- В месяц десять рублей. -- Ведь на это, -- говорит, -- овцу прокормить нельзя. -- Действительно, -- говорит, -- мудрено жить -- только он живет. -- Отчего же так всем нельзя, а он обходится? -- Библии начитался. -- Хорошо, "Библии начитался", а что же он ест? -- Хлеб да воду. И тут голова и рассказал о Рыжове, каков он во всех делах своих. -- Так это совсем удивительный человек! -- воскликнул Ланской и велел позвать к себе Рыжова. Александр Афанасьевич явился и стал у притолки, иже по подчинению. -- Откуда вы родом? -- спросил его Ланской. -- Здесь, на Нижней улице родился, -- отвечал Рыжов. -- А где воспитывались? -- Не имел воспитания... у матери рос, а матушка пироги пекла. -- Учились где-нибудь? -- У дьячка. -- Исповедания какого? -- Христианин. -- У вас очень странные поступки. -- Не замечаю: всякому то кажется странно, что самому не свойственно. Ланской подумал, что это вызывающий, дерзкий намек, и, строго взглянув на Рыжова, резко спросил: -- Не держитесь ли вы какой-нибудь секты? -- Здесь нет секты: я в собор хожу. -- Исповедуетесь? -- Богу при протопопе каюсь. -- Семья у вас есть? -- Есть жена с сыном. -- Жалованье малое получаете? Никогда не смеявшийся Рыжов улыбнулся. -- Беру, -- говорит, -- в месяц десять рублей, а не знаю: как это -- много или мало. -- Это не много. -- Доложите государю, что для лукавого раба это мало. -- А для верного? -- Достаточно. -- Вы, говорят, никакими статьями не пользуетесь? Рыжов посмотрел и промолчал. -- Скажите по совести: быть ли это может так? -- А отчего же не может быть? -- Очень малые средства. -- Если иметь великое обуздание, то и с малыми средствами обойтись можно. -- Но зачем вы не проситесь на другую должность? -- А кто же эту занимать станет? -- Кто-нибудь другой. -- Разве он лучше меня справит? Теперь Ланской улыбнулся: квартальный совсем заинтересовал его не чуждую теплоты душу. -- Послушайте, -- сказал он, -- вы чудак; я вас прошу сесть. Рыжов сел vis-a-vis [напротив -- франц.] с "надменным". -- Вы, говорят, знаток Библии? -- Читаю, сколько время позволяет, и вам советую. -- Хорошо; но... могу ли я вас уверить, что вы можете со мною говорить совсем откровенно и по справедливости? -- Ложь заповедью запрещена -- я лгать не стану. -- Хорошо. Уважаете ли вы власти? -- Не уважаю. -- За что? -- Ленивы, алчны и пред престолом криводушны, -- отвечал Рыжов. -- Да, вы откровенны. Благодарю. Вы тоже пророчествуете? -- Нет; а по Библии вывожу, что ясно следует. -- Можете ли вы мне показать хоть один ваш вывод? Рыжов отвечал, что может, -- и сейчас же принес целый оберток бумаги с надписью "Однодум". -- Что тут есть пророчественного о прошлом и сбывшемся? -- спросил Ланской. Квартальный перемахнул знакомые страницы и прочитал: "Государыня в переписке с Вольтером назвала его вторым Златоустом. За сие несообразное сравнение жизнь нашей монархини не будет иметь спокойного конца". На отлинеенном поле против этого места отмечено: "Исполнилось при огорчительном сватовстве Павла Петровича" (*21). -- Покажите еще что-нибудь. Рыжов опять заметал страницы и указал новое место, которое все заключалось в следующем: "Издан указ о попенном сборе (*22). Отныне хлад бедных хижин усилится. Надо ожидать особенного наказания". И на поле опять отметка: "Исполнилось, -- зри страницу такую-то", а на той странице запись о кончине юной дочери императора Александра Первого с отметкою: "Сие последовало за назначение налога на лес". -- Но позвольте, однако, -- спросил Ланской, -- ведь леса составляют собственность? -- Да; а греть воздух в жилье составляет потребность. -- Вы против собственности? -- Нет; я только чтобы всем тепло было в стужу. Не надо давать лесов тем, кому и без того тепло. -- А как вы судите о податях: следует ли облагать людей податью? -- Надо наложить, и еще прибавить на всякую вещь роскошную, чтобы богатый платил казне за бедного. -- Гм, гм! вы ниоткуда это учение не почерпаете? -- Из Священного писания и моей совести. -- Не руководят ли вас к сему иные источники нового времени? -- Все другие источники не чисты и полны суемудрия. -- Теперь скажите в последнее: как вы не боитесь ни того, что пишете, ни того, что со мною в церкви сделали? -- Что пишу, то про себя пишу, а что в храме сделал, то должен был учинить, цареву власть оберегаючи. -- Почему цареву? -- Дабы видели все его слуг к вере народной почтительными. -- Но ведь я мог с вами обойтись совсем не так, как обхожусь. Рыжов посмотрел на него "с сожалением" и отвечал: -- А какое же зло можно сделать тому, кто на десять рублей в месяц умеет с семьей жить? -- Я мог велеть вас арестовать. -- В остроге сытей едят. -- Вас сослали бы за эту дерзость. -- Куда меня можно сослать, где бы мне было хуже и где бы бог мой оставил меня? Он везде со мною, а кроме его, никого не страшно. Надменная шея склонилась, и левая рука Ланского простерлась к Рыжову. -- Характер ваш почтенен, -- сказал он и велел ему выйти. Но, по-видимому, он еще не совсем доверял этому библейскому социалисту и спросил о нем лично сам несколько простолюдинов. Те, покрутя рукой в воздухе, в одно слово отвечали: -- Он у нас такой-некий-этакой. Более положительного из них о нем никто не знал. Прощаясь, Ланской сказал Рыжову: -- Я о вас не забуду и совет ваш исполню -- прочту Библию. -- Да только этого мало, а вы и на десять рублей в месяц жить поучитесь, -- добавил Рыжов. Но этого совета Ланской уже не обещал исполнить, а только засмеялся, опять подал ему руку и сказал: -- Чудак, чудак! Сергей Степанович уехал, а Рыжов унес к себе домой своего "Однодума" и продолжал писать в нем, что изливали его наблюдательность и пророческое вдохновение. Изменено 22 мая, 2020 пользователем Николай Хандожко Дополнение текста Николай Хандожко Цитата Ссылка на сообщение Поделиться на другие сайты Поделиться
Рекомендуемые сообщения
Присоединяйтесь к обсуждению
Вы можете написать сейчас и зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, авторизуйтесь, чтобы опубликовать от имени своего аккаунта.