Неясыть Обыкновенный

[frankott]

Случаются на охоте истории, которые на долго врезаются в память. Иногда смешные, бывают и трагические, но бывают случайности, которые не знаю к чему отнести. Такая вот история приключилась со мной на вальдшнепиной тяге.

Мне кажется, что весенняя охота на вальдшнепа всегда была и останется, чем-то вроде Нового года. Меняются поколения, а она всегда долгожданна, как у ветеранов, так и у начинающих. Суббота, о которой охотники мечтают и думают с первыми весенними капелями. Готовятся и собираются в давно сложившиеся дружеские команды, чтобы не столько чего-то добыть, а просто посидеть, где-то, на разведанной, когда-то поляне у костра и надышаться полной грудью влажным весенним воздухом и ароматной горечью дымного костра. Со временем и добыча не важна. Важнее после зимы оказаться в пробуждающемся весеннем лесу, разбуженном возбуждёнными птичьими голосами. Вдохнуть воздуха не обжигающего, морозного, а ароматного, тёплого, идущего волнами, которые легко уловимы.

 Как водится, преодолев слякотную грязь колхозной пахоты, мы с Августом с облегчением ступили на лесную тропу. Местами ещё лежал снег, о который я счистил налипшую грязь с сапог.

 А лес гомонил на все лады. И земля, освободившись от снега и, уставшая от холода, нежится под тёплыми лучами солнца и благоухает каждой отогретой травинкой и островком мха. Такое пробуждение веселило всех. Даже крылатые мошки дружно роились, купаясь в потоках воздушного тепла.

 Пёс мой, обработанный спреями и затянутый вонючим ошейником от клещей, портил прелесть весеннего леса, но без этого уже не обойтись. За многие годы он привык различать своё назначение на охотах.

 Просторы полей для него любимая стихия. На болотах тоже интересно. В лесу совсем не так. Найдя ему коврик слежавшейся прошлогодней листвы, скомандовал сесть. Пробездельничав всю зиму без дела «на печи» теперь, он находился на вершине своего пионерского счастья. Ему хочется носиться по зарослям кустарников. Ломать камыши, но, зная, что меня это может сильно разозлить, старается слушаться. Выставив морду к верхушкам деревьев, читает свою лесную новостную газету. Жадно пропуская сквозь влажные ноздри воздушные струйки, он лучше меня знает о всех присутствующих на сотни метров. Иногда увлечённый своими исследованиями, он украдкой пытается незаметно проползти куда-то манимый запахами, но мой строгий вопрос,- «куда???» каждый раз возвращает его обратно, виновато повиливая хвостом. Понимая его сдержанность, я глажу его, как кота за ухом и успокаиваю. Заодно и проверяю,- не ползёт ли какая сволочь готовая впиться в шкуру и, не дай Бог занести страшный вирус пироплазмоза.

 Солнце, ещё недавно, висевшее над верхушками деревьев, потеряло опору и пошло вниз красным шаром, путаясь в голых ветвях деревьев.

 Я достал из патронташа пару патронов и зарядился. Август от бряцанья затвора снова засуетился и принялся нетерпеливо скулить, показывая всем существом, что готов и терпение на исходе, а издевательское ожидание мучительно бесконечно. Но внимание моё приковано к происходящему над просекой. Я разведал её давно и знаю, что по ней вот-вот потянет вальдшнеп. Полетит обозначая свой полёт знакомыми позывными, забыв о всякой осторожности. Приходится несколько раз одёрнуть собаку, заставив подчиниться и вспомнить команды. Теперь уже, поняв, на чём сосредоточенно моё внимание, он угомонился и, смешно, расставив задние лапы, устремил свой внимательный взор в темнеющее над лесом небо.

 Такая охота, как и другие, не бывает однообразной. После неё никогда не чувствуешь досады от неудачи. Даже то, что, где-то рядом пролетел этот кулик, призывно хоркая, озвучивая своё появление для всех самочек в округе, уже доставляет удовольствие. Понимая, не только на каких звуках я сосредоточен, но и отличая, как шумят в полёте крылья, Август знает раньше меня о приближении птицы и показывает об этом своим беспокойством. Он азартен. Достаточно внимательно наблюдать за его поведением, чтобы понять,- вот он,- где-то рядом.

 В погружающемся в сумеречную близорукость лесу добавились призывные крики ещё одинокой птицы. Настойчивые и почти поющие нагоняли какое-то беспокойство. Было в них, что-то потустороннее. Необъяснимо страшное. Эти крики, то приближались совсем близко, то уходили в глубь леса. Истошные и пронзительные, они меня отвлекали. И собака на них реагировала нервно. И вот долгожданный, пронзительный «цвырк». Сначала вдалеке, а через мгновения ближе. И сам почти паря, с лёгкими взмахами крыльев, вытянув голову длинным клювом к земле, выискивая самочку. Пёс мой, как и я вцепился всем своим собачьим вниманием в летящую цель. Стараясь не опозориться, я прицелился и выстрелил. Было видно, что зацепил. Второй выстрел оказался точнее и полёт перешёл в падение.

- Принеси,- зачем-то скомандовал я, прекрасно зная, что, за много лет так и не отучил его от, так называемой, «автоподачи». Он мигом оказался на месте падения и, прижав добычу к земле, жёстко схватил её всей челюстью.

- Аккуратно…аккуратно… Дай до дома довезти вальдшнепа, а не жёванные перья,- почти умолял я его.

Он послушался и бросил на землю взъерошенный комок. Всё еще ожидая, что птица может ожить и полететь. Тогда он сможет на полных правах прихватить её разок. Я не мешкая забираю нашу общую добычу и прячу в ягдташ. Август скачет вокруг. Тычется носом в охотничью сумку. Хочет продолжения игры.

- Ну ладно. Начало хорошее. Теперь можно и промазать, если что… подумал я. Этот вылетел на выстрел удобно и замечен был заранее, хотя, при всех удачных ситуациях бывает и обратное. Вскоре протянул ещё… и ещё… но появлялись они из-за высоких берёз и не желая лететь по вырубке, скрывались над лесом унося дальше свои посвисты.

 Уже, почти, стемнело. С темнотой похолодало. Влажный воздух просочился под одежду.

- Пора домой, сообщил я своему псу. Разрядится решил на выходе из леса и мы, не спеша почти на ощупь пошли к дому. Я, тайно надеялся, что ещё налетит птичка, как боковым взором заметил оторвавшиеся от деревьев парящие крылья. Резко вскинулся и, не целясь выстрелил. Было видно, что попал, только в последние секунды дошло, что это не вальдшнеп, а, кто-то другой. Резко и громко одёрнул собаку. Да так, что она и легла напуганная такой переменой. Пристегнув поводок, обмотал вокруг ближайшей берёзки и пошёл искать, включив фонарик. Метрах в двадцати увидел отблески огромных горящих глаз. Два круглых катафота глядящих на меня из сухой травы. Мы удивлённо смотрели друг на друга. Я соображал, что делать, причитая и обзывая себя разными словами, словно это могло что-то исправить. О чём думала птица не знаю, но страха не было.

- Вот дурень…Совёнка сбил.

 Так и раньше бывало, что в сумерках эти птицы пролетают иногда совсем близко. Чуть ли не над головой. Даже приседал, опасаясь, что, приняв за добычу, сядет и вцепиться острыми когтями в голову. Но до этого различал и в последний момент отводил ружьё. В этот раз всё прошло быстро. На автомате.

Птица была жива. Ослеплённая ярким светом спокойно сидела, уставившись в луч. Я протянул нерешительно руку в перчатке. Она поймала движение и затрепыхалась, громко щёлкая загнутым, как меч янычара, клювом. Одно крыло цело, другое болталось.

- Крыло перебил. Понял я.

Досада одолела меня ещё сильнее и чувство вины за такую оплошность. Долго не раздумывая, расстегнул ворот куртки и включив фонарик, снова ослепил бедолагу. Напуганный ярким лучом, и не способный взлететь, он застыл. Быстро занеся руку ссади, я взял его крепко в ладонь и не дав опомниться сунул за пазуху и застегнул молнию. Там он послушно затих и даже не пытался вырваться или, как-то сопротивляться.

Быстро собравшись мы вышли на тропинку и зашагали к дому. Пёс мой умирал от любопытства, но я не давал ему воли. Так, почти бегом, добрались до дома. Жена шутками встретила нас, как двух неудачников, но увидев вальдшнепа подшучивать перестала. Тогда я, после хорошей новости сообщил ей плохую новость. Слегка приоткрыв застёжку на куртке, удостоверил, что не шучу. Из складок одежды на неё смотрели огромные глаза на плоской, как блюдце пернатой голове. Голова воинственно щёлкнула разок.

Если дома нет подходящей литературы по оказанию первой помощи и уходу за подраненной совой, то на помощь пришёл «Ok,Google».

Инструкция по уходу за совой со сломанным или перебитым, как в нашем случае, крылом прилагалась.

«Нужно сунуть её в носок. Предварительно отрезав у носка носок. Таким образом успокоить и зафиксировать перелом». Сделать это оказалось не сложнее, чем натянуть его себе на ногу. Надо было лишь остерегаться зловредного лязгающего клюва.

Выдвинув бельевой ящик, я поискал носок, который не жалко. Отсёк ножом лишнее и получился хороший эластичный бандаж. Больной не сопротивлялся, а оказавшись в усмирительной рубашке, даже успокоился. Торчащая из трикотажа голова любопытно вылупленными глазищами крутилась, как нам казалось, на все 360 градусов. Я не находил себе места от такой оплошности, а жена, не тратя времени, продолжала изучать тему дальше.

Что может прийти в голову женщине после оказания первой помощи? Догадаетесь сами? Не догадались. А всё очень просто. Оставив меня ненадолго, с больным, она вернулась с маникюрным рейсфедером и нарубленной цыплятиной, которая ждала меня на ужин после охоты, но не успела зажариться. Подцепив щипцами кусочек мякоти, она поднесла его к голове с глазами. Голова без промедления щёлкнула мощным клювом и проглотила угощение. Он вообще на всё происходящее реагировал щёлкающим клювом, которым пытался схватить всё, что двигалось ближе 10-ти сантиметров. Несмотря на серьёзную рану, аппетит у раненного оказался отменный. Цыплячья грудка поглотилась за несколько минут. Только успевали подносить мясные обрезки. Решили не перекармливать. Вдруг у него булимия от пережитого. Поили из шприца. Пил хорошо, пытаясь отщипнуть кусочек от пластикового носика.

Следующее утро началось с визита в местную ветклинику, но там наотрез отказались даже впускать на порог дикую птицу. Предложили клинику в соседней Калужской области. Километров 120 от дома. Созвонились. Но и там снова отказали в приёме. Перенаправив в «Зелёного попугая» в Балашихе. Область была Московская, но километраж тот же. Плюс выходной трафик на дорогах.

Не мешкая, быстро собрался в дорогу. Из необходимого, взял шприц для поения и воду на двоих.

 «Зелёный попугай»

Часто бывает, что снаружи далеко от того, что внутри. Бывает лучше, но чаще,- хуже. Когда я понял, куда так спешил, то в очередной раз убедился, что реклама двигатель торговли, и, совсем не гарант качества. Под красивой вывеской была щербатая лестница в подвал. За тяжелой дверью начинался коридор с вытертыми дощатыми полами. Когда-то дворницкая, где хранились мётлы и лопаты, без лишних стараний превратили в ветеринарную клинику. Под потолком и по стенам шли магистрали канализационных и водопроводных труб, замазанных наскоро краской.

Заняв очередь в кабинет орнитолога, я оказался единственным. Достав заготовленный шприц с водой, напоил щёлкающий, как дверная щеколда, клюв водой. Пил с удовольствием. Возможно и просидел бы под дверью неизвестно сколько, если бы не пошёл по кабинетам в поисках того самого орнитолога, который просто гонял чаи в служебной комнатке вроде подсобки с сотрудниками клиники. Доктор очень удивилась посетителям, но чай допила.

 С пациентом, которым мы так бережно обращались, она обходилась бесцеремонно, объяснив это низким болевым порогом этой птицы. Болтающееся крыло, которое мы старательно укладывали в носок, её не смущало. Всё было по-докторски. Не отвлекаясь от процедуры, она просветила меня, сообщив, что это неясыть обыкновенный. Взрослая птица, а не молодой совёнок, как я думал. Но, конечно же к семейству совиных имеет прямое отношение.

- Восстановить не получится. Только ампутация. 7000-00 озвучила она стоимость услуг, стоя спиной.

-Чего там ампутировать? Оно висит на честном слове. И денег таких у меня с собой нет- почти возмутился я.

- Тогда 1000 руб и вы лишаетесь всяких прав на вашу птицу.

- Если я не заплачу 1000 руб, вы его усыпите?

- Нет. Ампутируем крыло и будет жить в вольере.

- Кормить-то хоть будете?

- Кормить будем. Всё так же говорила она не поворачиваясь.

- А, если вам надоест его кормить, смогу я его забрать? У нас дом загородный… Конюшня… Мы бы за ним присматривали… Пытался я сохранить, если не права, то, хотя бы надежу.

Удивительно, но мы за такое короткое время привыкли к этой птице. Может от чувства вины, может просто от того, что подранок оказался таким притягательным и милым.

- Позвоните дня через три. Будет известно, как прошло всё и, жилец- не жилец…

- Есть варианты? Может издохнуть? Спросил я.

- Может. Через три дня будет ясно. Гематома большая.

Милая девушка торопилась к подружкам и мои переживания её не трогали, как и других посетителей.

Дав мне подписать документы, в которых значилось, что передаю птицу на попечение и отказываюсь от неё на веки вечные, девушка попросила меня покинуть кабинет.

Выбор был не большой. Как-то щемило в груди. Уходить не хотелось. Я в полном расстройстве сел в машину и влившись в дорожную суету поплёлся домой. Я почти сдружился с этим совенком, которая оказалась неясытью. Позвонил жене и в подробностях рассказал, как доехал… Что сказал врач- орнитолог… И, как было тоскливо оставить его в каком-то подвале под названием «Зелёный Попугай».

 Время ползёт медленно, когда чего-то с нетерпением ждёшь. Но, три дня прошли, и мы позвонили. Неясыть выжил, но ситуация сильно изменилась. Для переговоров по возвращению птицы меня соединили с владельцем «Попугая». Случайный подранок вдруг возымел цену,- 23 тысячи рублей. Из чего сложились эти цифры мне хозяин положения объяснять не стал. Но мы, не имея под рукой таких денег, с другой стороны даже обрадовались, что наш неясыть не три рубля стоит в базарный день, а целых 23 тысячи. Значит не пропадёт за медный грош.

[Седой паромщик]

Трогательный рассказ. Да уж,получается ,что эти в "попугае" -  ненасыти обыкновенные. 

[Партизан]

Бред какой-то!

Долбанул серую неясыть на тяге и выложил то ли переживания, то ли свой позор на публику.

Зачем? Чтобы обгадить ветклинику?