Добрый день, коллеги! Раз уж пришел в Ваш виртуальный дом, то, как говорится, не с пустыми руками. Вот небольшой опус.
Жил да был я. Маленький еще. Лет шести. В большом селе уральском. И была у нас во дворе живность всякая.
Веселая свинья Машка. Я ее боялся, а она меня нет. Подойдет ко мне и пятаком руку подкидывает, почеши мол. Я чешу за ухом. Похрюкивает Машка, бочком меня к завалинке дома прижимает, не отпускает. Страшновато, а куда денешься. Но я свинью любил. А потом, под Новый год, пришел дядя со штыком от трехлинейки и ее убил. Долго мальчик слезы лил…
А еще гусак был Яшка, предводитель всех гусей. Для него я был как воробей. Ох, дрались мы с Яшкой часто. И сказал себе я – не робей! Палку длинную схватил – и в бой. Отлупил тварюку хищную! Герой!
Дальше - больше! Мама мне дала топор. Полетели головы куриные в суповой набор.
Так уж вышло, и не знаю почему, - побудился в том селе далеком охотник по перу.
Лукавить здесь не буду, что мясо не люблю, да только глазки Машкины забыть я не могу.
*****
Долго ли, коротко ли, но время шло. И вырос я. И не было для меня лучшего отдыха, как на берегу Урала, или Сакмары половить рыбку вкусную на червячка навозного. Сижу я однажды вечерком под обрывом на ямке, окуньков да пескариков вытягиваю. Напротив отмель песчаная, а дальше лес пойменный. Краем глаза движение замечаю в орешинах. Неспешно и величаво выходит к струям речным лосиха, а с ней два лосенка. Мамаша ноздрями воздух втягивает, ушами прядет, а детеныши ее взбрыкивают да скачут по песочку. Склонились они к воде прохладной и пить стали с причмокиванием. Решил я на себя внимание лосиное обратить. Привстал, присвистнул, гугукнул и даже удочкой взмахнул. Лосиха ко мне повернулась, посмотрела внимательно. Пуще прежнего стал я подпрыгивать. Да только мамаша во мне опасности не узрела. Еще отхлебнула водицы, повернулась ко мне грациозно задом и пошла себе потихоньку. У края леса остановилась, лосятам заигравшимся сбрехнула чего-то по-своему. Мигом подбежали детки к мамке и растворились в чащобе.
И подумалось мне тогда, что отчего-то я лосям неинтересен. Даже обидно как-то стало.
Историю эту рассказывал я друзьям-охотникам всякий раз, как звали они меня за «мясом» съездить. Многажды и успешно я отнекивался. И зашли они тогда с другой стороны. Вернулись с охоты и завалились ко мне в гости с печенкой свежей, да стейков из вырезки лосиной с кровью нажарили. И сказали мои домашние, а поезжай-ка ты в леса заповедные, да привези оттуда вкуснятины редкостной – будет тогда нам радость и удовольствие, и гостей новогодних удивить будет чем. И поехал я в края дальние на охоту неизведанную.
*****
Красивы леса вологодские.
Особенно в пору зимнюю, да предновогоднюю. Снежок неспешно падает, кружится ветерком подгоняемый, завивается прядями серебристыми, холодит озорно, за шиворот попадая. И тает, тает на лицах охотников мужественных, азартом разгоряченных. Крутятся под ногами лайки зверовые, норовят в лес убежать дремучий, да след прихватить горячий лося великого, или вепря злобного.
Предвкушение охоты…
Всех оно охватило разом и не отпускает, не дает ни о чем другом помыслить. Забыты все дела рабочие, лица родных и близких вдаль отступили, а воображение картины рисует баталийные. А ну, как выскочит на тебя кабанов стадо и все с клыками золотомедальными. Или сохатый с лопатищами, каких отродясь никто не видывал и рук ни у кого таких нетути, дабы размах токма отростков обозначить.
В памяти перебираю все постулаты охоты загонной. Как стоять, как дышать, как не кашлять и табачищем не осквернять нюх звериный. Куда смотреть, откуда ждать, куда стрелять и не стрелять. Отмашку дать соседу, в мобильник не гундеть. Не есть, не пить, не спать. Стоять, пока не снимут. Ну, а потом –шкурять, шкурять (есть ножик перочинный!).
И вот – сигнал! «Па ко-оням,, па кары-ытам!». Взревели снегоходы, попрыгали в лохани дружно. Помчались мОлодцы пушистыми дорогами.
Приехали на место. Встали цепью. С соседом отмахнулись. Ждем. В главе моей мелькнуло – засидочку бы сделать, как на гуся, шалашик ли построить. Глаза привычно шарят в небе, - летят ли лоси плотным клином, иль кабаны, верхушки сосен задевая, на бреющем планируют клубком утиным. И что не дал им крылья Бог, ведь влет стрелять тогда б я смог! Но не судьба!
И тут раздался выстрел вдалеке. Пошел загон. А с ним рванул по жилам, испепеляя нервы в хлам, огонь адреналина! Залаяла собака. Гонит зверя! Вторая на подмогу подошла. Сорока затрещала. Увидел я быка! Далёко, метров двести, мелькнул средь сосен на махах. Выходит к линии огня. Увы, не на меня! Соседу подфартило. Ба-бах, ба-бах! И лосик невредимый рванул, надеждою гонимый, навстречу жизни, а встретил пулю карабина. И тишина! Через минуту визг собачий и рычанье, - уже терзают два зверька лесного исполина.
Подняли на кровях. Стрелка поздравили с удачей. Шкурять оставили ребят. И снова по лоханям. Еще один загон успеем!
Ужель удача улыбнется мне? И вылетит ко мне из чащи, тряся рогами, иль щелкая клыками, трофей завидный?
И таки да! Он вышел. Не из чащи, правда. Укатаной буранами тропой. От этот зверь.
По кличке Шарик. Тринадцати годков. Пришел. Устало ткунлся носом в ногу. Потом в рюкзак, пропахший колбасой. Зачавкал бутерброд. За ухом почесал. И спать улегся. Лес для него - что дом родной.
Эх, Святый Трифон! Пошто смеёшься надо мной?
А вечером компания мужская варила борщ,
топила печь,
глотала вотку под селедку, травила байки без утайки, - всего не перечесть. Угомонились лишь к утру.
Засим – пока. Спасибо, что читали! До новых встреч!
Охотник по перу.
