Уже тяжело больной, чувствуя, что умирать ему придётся на чужбине, Тургенев писал Я.П. Полонскому: «За несколько недель молодости – самой глупой, изломанной, исковерканной, но молодости – отдал бы я не только мою репутацию, но и славу истинного гения, если бы я был им. Что бы я тогда сделал, спросишь ты? А хоть бы десять часов сряду с ружьём пробегал, не останавливаясь, за куропатками. И этого было бы достаточно. Всё в этой жизни – прах и суета, кроме охоты…»